Ксения Сергеева - Ткач

— Он пришел ко мне, когда я уходил за горизонты. Он сказал, что на дне я всё пойму. И я понял. Я провел здесь годы. Годы, чтобы понять, что нужно сделать. Вы не знаете, о нет, вы даже не догадываетесь, что может сделать пытка временем. Здесь оно течет медленно. Мучительно медленно. Что для вас было секундой, стало для меня годом… И я понял…

— Что, что ты понял?!

— Что я убью вас, последних порождений проклятья, и освобожусь от него сам! И вернусь! И буду жить вечно! Вечно! Вечно! — путы порвались, черные крылья занавесом взлетели в замахе. — Вечно! Смиритесь, примите как дар свою смерть! Дар всем тем, кто будет жить, не видя боли.

— Отец!

Фин принял на себя удар сокрушающей силы, закрывая брата, и упал. Сид опустился на колени рядом с ним, возводя новый щит. Сам дом, казалось, высасывал все его силы, уничтожал связь с потоками полотна, заглушая биение Первоначального, высасывая жизнь.

— Ты должен уйти, демон! Иди туда, откуда пришел. Ни имени, ни жизни, ни призвания нет у тебя. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен.

— Нет! — демон, всё еще паря в воздухе, вжался в стену. — Нет, ты не сможешь просто изгнать меня! Не для этого я пришел сюда.

— Я уже убивал демонов и смогу сделать это снова…

— Всё, что ты можешь, это отнять у меня силы, но не более того, ты не убьешь меня! Не сможешь, потому что никто не очистит это место, никто не придет, чтобы подарить мне возможность иного Пути, — Ворон хрипло и злобно рассмеялся, — в этом мире нет никого, кто был бы столь же светел, как и вы. Так сказал Эф.

— Я не знаю того, о ком ты говоришь, поэтому его слова ничего не значат для меня…

Сид собрал все силы, какие только оставались в нем, чтобы нанести удар. Воздух вибрировал, дрожали стены, ветви яблонь отчаянно бились в стекла, силясь разбить прозрачные преграды. Оба силовых потока столкнулись в центре комнаты, замерли, остановили время и принялись гнуть его, растворять, подтачивать, пытаясь сдвинуть каждый на сторону противника, чтобы раздавить его массой тысячелетий, веков, лет, минут… Безмолвный поединок Первоначального и черноты продолжался так долго, что Сид не мог даже думать от усталости. Каждый мускул болел, каждая клетка кровоточила, но тот, кто однажды познал ткачество, уже не боялся никакой боли. Он просто устал. Слепящий свет вдавливал зрачки в голову, воздух вжимал в пол, каждый вдох длился сотни мгновений. Ворон тоже уставал, но не сдавался. Так много ярости плескалось в его взгляде, что Сид уже отчаялся справиться с ним. Фин не приходил в себя.

— Ты ничего не можешь сделать! Смирись и отдай мне ваши тела, отдай мне вашу силу, дай мне прервать проклятье!

— Нет! — из последних сил Сид сплетал всё новые заклинания, стараясь удерживать волны времени, неумолимо подбирающиеся к его ногам. — Нет!

Неожиданный порыв ветра, как показалось Сиду, распахнул дверь. Краем глаза он заметил взметнувшиеся пряди рыжих волос и перепуганные зеленые глаза. Женщина стояла в дверях, а за ее спиной стояло промозглое утро. Она не двигалась, только смотрела в темноту комнаты, судорожно хватая ртом воздух.

— Что… что это?..

Одного мгновения стало достаточно, чтобы сделать единственно возможный быстрый выпад. Кусок разбитого зеркала вонзился в глотку демона. Грудой старого тряпья Ворон свалился к ногам Алекс. Она вскрикнула и покачнулась, но Сид вовремя поймал ее.

— Скорее, не время сейчас спрашивать, — он вел её в центр комнаты, в спешке расставляя какие-то предметы вкруг нее. — Ты должна нам помочь. Иначе будет только хуже.

— Если вы думаете…

— Я не думаю, я знаю.

Только теперь Алекс увидела неподвижное тело Фина. Почему-то она не уловила сходства между странно бормочущим что-то мужчиной и «золушкиным принцем». Если раньше она была в ужасе, то теперь и вовсе утратила способность мыслить здраво. Алекс только во все глаза смотрела на Сида, переводя временами взгляд на Фина и странное существо, висящее под потолком в то мгновение, когда она вошла, а теперь грудой перьев устлавшее пол.

— Быстро. Я потом всё объясню. А сейчас повторяй за мной… Ни имени, ни жизни, ни призвания нет у тебя. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен. Очисти его, Полотно эфира, и отпусти вслед за нитью времен. Трижды. Ну же!

И она повторяла. Сбиваясь, но повторяла. Едкая дрожь разъедала, казалось, само сердце. Алекс уже не видела ничего, она находилась в бесконечной звездной пустоте, и каждое ее слово имело значение совершенно обособленное, но в то же время слитое с каждой крупицей мироздания…