Ксения Сергеева - Ткач

Фауст говорил почти неслышно, медленно, словно прощупывал словами воздух, но в каждом из произнесенных им звуков явственно слышалась уверенность и — покой. Александра не знала, что ответить, как вести себя, тем более, что рядом с ней лежал всего лишь ребенок…

— Ты думаешь: «Всего лишь ребенок», а я всего лишь говорю тебе, успокойся и живи.

— А ты?

— И я буду.

Он закрыл глаза и спустя мгновение на самом деле уснул. Глубоким и ровным стало его дыхание.

Дышали заснеженные пустоши, дышали горные вершины, дышали океанские просторы, дышали лесные чащи, и каждому живому существу светили разные звезды с небес, покрывающих мир неразрывным полотном.

Снежная буря за окном никак не утихала, крупными хлопьями билась в окно, шумела в дымоходах. Женщина металась по комнате, подобно урагану, гудящему в долине. Язычки пламени горящих свеч тянулись за её движениями, словно стремясь успокоить. Она старалась не шуметь. Боялась разбудить детей. Близнецы мирно спали в кроватке, которую женщина всё никак не позволяла разместить в детской. Уже год минул с их рождения, но мать не поручала мальчиков воспитателям, заботясь о них ежеминутно. Муж всегда улыбался на это упрямство, но никогда не перечил, считая лучшей заботой любовь.

При воспоминании о супруге женщина замерла, но уже через секунду принялась вновь мерить шагами комнату. Её нетерпение выплескивалось всё новыми и новыми порывами ветра.

Один из мальчиков проснулся, поднялся в кроватке, обхватил пухлыми пальчиками решетку и пытливо уставился на мать. Она ответила сыну теплой улыбкой.

— Не спится тебе, Фин? — голубые глазенки доверчиво смотрели на нее. Женщина подошла к сыну и взяла его на руки, гладя по спинке. — Скоро и братишка проснется…

— А! — авторитетно заявил Фин и дернул мать за вьющуюся прядь.

— Ты так на него похож…

Женщина рассмеялась, покружила с малышом по комнате и опустила его в кроватку. Второй ребенок открыл заспанные глаза. Пронзительно зеленые.

— И тебе не дает поспать его беспокойство? — она потрепала мальчика по пушку темных волос. — Или моё?

Мальчик ничего не ответил, только внимательно оглядывался, сохраняя самое сосредоточенное выражение лица, на какое может быть способен человек.

— Госпожа, — техник вошел в комнату, — владыка…

Она не дождалась окончания фразы, серебристым вихрем вылетев из комнаты.

— А! — снова высказался маленький Фин и рассмеялся. Его брат усердно рассматривал растерявшегося техника.

Она опустилась на край кровати и прикоснулась губами к руке супруга. Он медленно открыл глаза. Уставший, серьезный, с затягивающимися шрамами на руках, он изо всех сил старался не напугать жену.

— Милая, буря стихает…

— Каждый раз я боюсь…

— Засыпая замок снегом? — он вымученно улыбнулся, потрескавшиеся губы противно саднили.

— Пока я не умею по-другому.

— И не нужно, — он указал взглядом на подушку рядом с собой. — Полежи со мной, я так скучал.

— Однажды я разорву это полотно!

— С тебя станется, — владыка с нежностью смотрел на юную бунтарку, прекрасно понимая, что спорить с ней сейчас сродни очередному погружению в полотно. — Как дети?

— Ждали твоего пробуждения вместе со мной. Кажется, еще немного — и Фин нам покажет…

— А наш серьезный?

— Не уступает ни пяди важности отцу, — Тилл поцеловала мужа в плечо.

Сид помолчал немного, задумчиво глядя в потолок, затем произнес:

— Я скучаю по нему.

— Интересно, как он там?..

— Очень верит.

— В тебя?

— Для меня. Для. Иначе он не сумеет. Как ты не можешь не волноваться, когда Полотно призывает меня. Сейчас он где-то далеко, и связь между нами разорвалась вместе с проснувшимся мальчиком, но каждый из нас стал тем, кто он есть, только благодаря тому, что с нами произошло.

— А если бы иначе?..

— А иначе ты не смогла бы рассказывать сыновьям волшебные сказки о близнецах.

Тилл осторожно обняла Сида, уютнее устраиваясь рядом, и начала мягко напевать колыбельную со словами, давным-давно написанными молодым поэтом.

И что бы ни происходило с миром по ту ли иную сторону реальности, каждая из его частиц направлялась только к одной точке, разрастающейся миллиардами вселенных, взрывающихся и гаснущих только благодаря ей. Жизни.