Ксения Сергеева - Ткач

— Кто ты такой?

— Она зовет меня Фаустом.

— Но ведь это не твое настоящее имя, — слова давались Фину с трудом.

— Имена вообще не имеют значения, я выдумал их сотни.

— А что же имеет значение?

— Хочешь, чтобы я показал тебе?

— Но ты…

— Болен?

— Д-да.

— Ты же не думаешь, что находишься в той реальности, где я не могу позволить себе подняться с постели?

Фин сглотнул, а Фауст легко поднялся и зашлепал босыми ногами по полу. Фин последовал за мальчиком в коридор. Вообще, мальчиком это существо не являлось, было чем-то большим, чем обычным ребенком в обычном теле. Чем же, Фин не мог понять.

Коридор был непривычно пуст и тих.

— Куда мы идем?

— Так просто, гуляем. Я люблю гулять, наблюдать, чувствовать…

— И за чем же ты наблюдаешь?

— За вами, — в голосе Фауста чувствовались легкие нотки раздражения.

Фин не стал продолжать разговор, просто шел за Фаустом. Коридор упирался в темноту, мальчик вступил во мрак совершенно спокойно, даже не задумываясь об этом, Фин помедлил и сделал шаг.

Холод ударил по лицу, ворох снежинок ослепил, ветер спутал волосы. Когда Фин смог наконец сделать вдох и открыть глаза, он чуть не задохнулся:

— Эртея!

Фауст улыбался, странно и страшно. Улыбался и молча смотрел на Фина, отчаянно озирающегося по сторонам.

— Но как это возможно?!

— Я многое умею, — произнес Фауст спустя несколько минут. Он то ли забавлялся, глядя на реакцию Фина, то ли откровенно скучал, определить было невозможно. — Сейчас мне показалось, что это хорошее место для разговора.

— Разговора о чем?!

— О том, что не дает тебе спокойно дышать.

— И что же это?

— «С чего всё началось», «Чем всё закончится», «Кто решил, что должно быть именно так».

— Откуда ты знаешь, что меня тревожит?

Фауст неприятно ухмыльнулся:

— Потому что ты — это я.

Ветер заглушал слова, бился о скалы и выл. Фин пытался понять, как он оказался в этой точке пространства, почему так ясно ощущает то, что должно быть — не могло быть иным — всего лишь иллюзией, зачем слушает ребенка, который не может ничего знать о нем. Фауст улыбался, а Фин ловил себя на мысли, что каждая его идея известна мальчику: он не читает ее, не понимает по выражению лица, он и есть — она.

— Уйдем отсюда. Я не в силах понять того, о чем ты говоришь.

— Это «отсюда» уже уничтожено… А ты все способен понять, ты попросту не хочешь этого делать, как тогда, когда плыл по воде на белоснежном лепестке к городу, возвышающемуся над морем.

— Откуда ты…

— Я уже отвечал тебе.

— Но…

— Значит еще не время.

Фауст снова ухмыльнулся и исчез. Фин огляделся в попытках найти выход, но из Эртеи не так просто уйти. Метель замахнулась в ударе, сбила с ног, опрокинула со склона — Фин проснулся, в ужасе отпрянул от постели больного. Только мальчик не пошевелился, не открыл глаз, не выдохнул прерывисто. Ничего не изменилось в нем с того момента, как Фин заснул.

Всего лишь сон. Короткий и страшный сон. Он поднялся со стула и поспешно покинул палату, приложив все усилия к тому, чтобы не обернуться в дверях.

Пожалуй, стоило рассказать об этом Максу. Он бы быстро поставил зарвавшееся воображение на место, вот только что-то останавливало. Когда Фин вернулся домой, не рискнул что-либо говорить старику, да и сейчас сама мысль о том, чтобы произнести вслух увиденное и услышанное, замораживала.

— Чего ты хочешь, мальчик? Что тебе от нас нужно?

Он повторял и повторял вопросы до тех пор, пока первые тусклые солнечные лучи не пробились сквозь задернутые шторы. Пора было подниматься и… что? Что делать, как себя вести, да и зачем? Александра. Он должен был помочь ей. Помочь ей и ребенку, который столь несчастен, что пугает. Эта мысль придала Фину сил. Он резко поднялся и едва ли не рухнул на пол под потоком мощнейшей силы, ворвавшейся в этот мир. Именно в эту секунду. Фин огляделся, сглотнул, распахнул шторы — и улыбнулся.

— Ну здравствуй, брат.

Сид никак не ожидал, что окажется в месте, подобном этому. Слишком много механизмов, слишком мало веры, но ни обилия солнц, ни непостижимых культов, ни магии — место было особенным только тем, что в нем не было ничего особенного, кроме одного… Сид поежился. Утренняя прохлада пробиралась за воротник и заставляла дрожать. Похоже, местная одежда слишком уж отличалась от его южной хламиды, но никто из встречных не придавал этому, казалось, никакого значения. Они слишком спешили по своим делам, они оглушали потоком странных мыслей, они бились в силках, которые сами же себе и расставили.