Александр Бруссуев - Радуга 1

Съехав перед мостом через реку Олонка налево, он приготовился к первой передаче и максимальной нагрузке на гидроусилитель руля. Точнее, Ваньша мысленно предупредил свою машину о возможных напрягах, но вполне приемлемая наезженная грунтовая дорога позволила доехать практически до самой кромки воды.

Шумел камыш, гавкали невидимые собаки, где-то работал мотор лодки, бродили туда-сюда сосредоточенные люди, висели сети, поднимался дымок над маленькими хибарами — никто не бросился с расспросами, никто вообще не обратил внимания. Машин на въезде было достаточно — и дорогущих внедорожников, и лохматых жигуленков, и свежих иномарок, так что Ивановской машине совсем не грозила участь быть средоточием завистливых взглядов.

Ванадий выбрался на землю, подивился относительной чистоте в «диком и неорганизованном» людском поселении и сразу же обратился к проходившему мимо очкастому парню:

— Здорово! Не подскажешь, где здесь какие-то каменные развалины находятся? Оставили мне там ключи друзья-приятели.

— Здорово, — ответил тот. — Да нет здесь никаких развалин. Просто камни. Вообще-то спроси у дяди Вани. Есть тут старожил, может, он и знает.

Очкарик показал рукой на маленькую избушку, рядом с которой стояла целая поленница дров. На колоде для колки сидел всклокоченный дедок. Не то, чтобы он был очень старым, но выглядел уж больно неухоженным.

— Иван! — закричал очкарик, делая в имени ударение на первом слоге. — Подскажи гражданину.

Тот повернул к ним голову, попеременно дернул щеками на скуластом лице, обнаруживая один-единственный глаз, и махнул рукой: иди сюда, мол.

— Здорово, дядя Ваня! — сказал Иван, когда подошел поближе.

— Ну, здравствуй, дорогой человек, коль не шутишь.

Выглядел он неважно, как-то даже по-бомжатски, но относилось это только к одежде. Никакой безразличной безропотности, свойственной опустившимся ниже канализации людям, в нем не было. Глаз его глядел пытливо и даже как-то свирепо. Колбасило дядю Ваню не по-детски. Жестокий похмел тряс каждый отдельностоящий волос на немытой голове.

— Тяжко, дядя Ваня? — спросил Ваньша, полагая предложить в обмен на информацию сто грамм водки. Но тот повел себя совсем не так, как ожидалось бы.

— Почему тяжко? — задал дядя Ваня свой вопрос и с трудом поднялся на ноги. — Нисколько не тяжко. Просто холодно. Сейчас пойду искупаюсь — и полный порядок.

Он действительно, кряхтя и опираясь о поленницу, стащил с себя всю одежду, оставшись в одних трусах, сразу же надувшихся парашютом, и побежал в воду. Точнее, он изобразил бег, на деле качаясь и всеми силами удерживая равновесие, но очень быстро ноги его заплелись, и он рухнул, подняв тучи брызг.

Ванадий закручинился, вовсе не желая лезть в озеро, пусть не ледяное, но градусов на двадцать все же ниже температуры тела, чтобы вытаскивать на берег сведенного судорогой старикана. Однако, дядя Ваня пока не собирался тонуть, поражаться инфарктом или погибать от гиподинамии. Он, напротив, начал очень энергично барахтаться, сопровождая это оглушительными матюгами. На берегу собаки перестали лаять, мотор лодки заглох. Только дядя Ваня, не особо утруждая себя в подборе выражений, полностью игнорируя стиль и слог, продолжал подбадриваться, изображая кита на мелководье.

Он выбрался на сушу и принялся отряхиваться за неимением под рукой полотенца. Как ни странно, движения его стали более скоординированы, однако дрожь не прошла. Наоборот, она стала более амплитудной и акцентированной.

— На-ко, выпей, — сказал Иван, наливая в походный стаканчик полбутылки чакушки, не в силах больше видеть это подобие туземного танца.

Дядя Ваня не позволил себя уговаривать — маханул, не крякнув, и протянул емкость за добавкой.

— Хорошо, хорошо, — сказал Ваньша. — Ты вот только мне скажи, где тут поблизости есть камни от старинных развалин.

— Да камней тут навалом — выбирай любой, — ответил дядя Ваня, которого просто на глазах попускало. Дрожь начинала укладываться просто в гусиную кожу, сохранившиеся зубы прекратили клацать, волосы от воды сложились в подобие прически купца начала двадцатого века… — На кой тебе те развалины?

— Ключ мне там оставили парни. Надо забрать, — начал, было, Ваньша, но дядя Ваня только махнул рукой, обрывая.

— Ладно, мне-то без разницы, — сказал он, принимаясь облачаться в свое рубище. — Нальешь еще сто грамм — покажу.

— Потом, — ответил Иван, сделав злобную физиономию. — Если захочешь.