Александр Бруссуев - Радуга 1

Лишь только Шурик Степченков, мучаясь и страдая, заполучил-таки вожделенный диплом, чтобы сразу же принять предложение от Аполлинария работать в «Дуге».

Родители Шурика прикупили дом в Прионежье, куда и благословенно переехали, старшая сестра, унаследовавшая квартиру, перед получением диплома братом тоже решила больше на Советской улице не жить и свалила в Швецию вместе со всей своей семьей. Сделать это оказалось не так просто, но некоторые знакомые Шурика помогли найти оптимальный выход. Сначала уехал ее муж в ГДР, где и затерялся, на трамвае переехав в Западный Берлин, потом сестра с детьми отправилась в Стокгольм, где ее приняли, как жертву чуть ли не политических репрессий. Для этого пришлось сноситься с Европейским Судом по Правам Человека через странный фонд, организованный чуть ли не под патронажем лорда Килайнена, большого «друга» России. Для обычного разбирательства требовались чуть ли не годы, давая государству достаточно времени для всевозможных мер влияния на человека, подавшего жалобу. Но здесь все прошло быстро и позитивно. Утром деньги — вечером стулья, вечером деньги — утром стулья. Двухкомнатная квартира в центре города Петрозаводска на улице Советской недалеко от замечательного кинотеатра «Калевала» в денежном эквиваленте как раз окупила визу в Швецию и посреднические услуги фонда. Шурик добровольно остался без жилплощади.

Но он этому делу не придал никакого значения, хоть его полногрудая подружка Лена, пятикурсница института имени Герцена, немножко растерялась, в тайне лелея желание создать семью не просто с веселым парнем Шуриком, а с обеспеченным жилплощадью в не самом отдаленном от цивилизации городе молодым человеком.

Став сотрудником «Дуги», Шурик не бросил свои хобби. Он продолжал делать замечательные слайды, его стиль подборки музыки оценил даже Боря Малышев, один из бородатых музыкальных критиков того времени в Питере. К этим увлечениям добавилось еще несколько интересов, считающихся среди сливок общества, барыг и бандитов, «полным фуфлом». Шурик принялся анализировать упоминания о НЛО, причем не только свежие, а и вполне древние. Он прочитал уйму всяких разных переводов шумерских баек, в частности, про их героя Гильгамеша и его друга. Почему-то и рисунки, и стихи шумеров носили полускрытый, а иногда и открытый сексуальный характер. Их двенадцать главных богов: Ану с супругой Анту, Энлиль с Нинлиль, Энки с Нинки, Син и Нингал, Шамаш и Иштар, Адад с Нинхусарг — были всегда очень озабочены, где, с кем, и когда? Не отставали от них и боги рангом пониже, возможностями пожиже: Мардук, Набу, Нергал и прочие. Самого главного — Ану никогда не изображали. Просто пустота на фреске или цилиндрической печати, но рядом другие, кокетливо выпячивающие разные свои места. Стало быть, Ану всегда и везде. Все боги гордились своими «шемами». Шумерологи почитали это то ли ракетой, то ли славой, и спорили друг с другом до умопомрачения. Шурик с ними спорить не хотел, но в тайне признавал, что на его в меру циничный взгляд «шем» может быть и «ракетой» и даже «славой» (в смысле — достоинством) одновременно. «Ах», — говорит Гильгамеш. — «Что-то меня разбудило среди ночи. Что-то меня коснулось. Друг, не ты меня коснулся?» Они с корешем пошли на небо, чтобы попросить там одну чудесную травку, но утомились и решили заночевать на самых подступах. «Кх, кх», — отвечал друг и стыдливо отворачивался от Гильгамеша. «Ах, шем!» — восклицал принц — такая должность была у этого самого Гиль-Га-Ме-Ша. «Да, вот так шем!» — соглашался друг, чье имя осталось затерянным в веках.

А в конце 2000 года Шурик узнал, как страдают от «шумерских богов» жители американского города Шем, простите — Ном, что на Аляске. Ну, вести про похищения людей Земли и нечеловеческие опыты над ними были широко известны ограниченному кругу лиц, точнее — уфологам и примкнувшим к ним сумасшедшим. На бумаге все выглядело вполне заурядно: чувак занервничал и застрелился, будучи в постели с женой, другой тоже застрелился, но предварительно метко и хладнокровно сразил насмерть супругу и двух детей. Еще один парень под гипнозом начал бесноваться и плакать и в конечном итоге так широко открыл рот, что сломал себе три шейных позвонка. Женщина, жена первого застрелившегося, под гипнозом тоже едва не порвала себе рот, заходясь в крике. Все они вспомнили, как их похищают некие злобные твари, с трудом говорившие на человеческом языке, к тому же давным-давно вымершем — шумерском.