Олег Мизгулин - Морок

Пока говорил, «хамелеон» менялся раза три и все три были степенями раздражения. Вот только рога не выросли, жаль… «Хамелеон» дал знак, и ему заткнули рот, ударом разбив губы. Потом опрокинули на спину, навалились на ноги, спеленали руки. Открытым взору стало только небо. Равнодушное, начинающее сереть к ночи.

Он наглотался своей крови из рассеченной губы. Неужели он этой е…й «губке» отослал столь качественный стройматериал, да ещё подогнал отличный цемент, намешанный на своих сомнениях, страхах, ярости? Кровь на вкус настоящая, солёная… И прижать себя к землице так невозможно, какой бы он шизоид не был…

Небо загородила фигура горского вожака. Он опустился рядом с его лицом и ласково заговорил:

— Я тебе расскажу, как ты умрёшь. Ноги, чтоб ты не пинался, не извивался, контролируют мои джигиты. Руки… Как у тебя руки? Можешь двинуть ими? Ударить меня, оттолкнуть? Вот-вот! И рукам ты не хозяин. Двое займутся твоей головой. Солдаты, те, что на кольях — счастливчики. Их бошки сняли с мёртвых тел. Но ты у нас счастливчик особенный. Тебе будут отделять твою никчемную бошку при полном твоём сознании. Медленно и щепетильно…

«Этого не мог я выдумать. — Мысли Вадима бегали с отчаянием загнанной крысы. — Даже в подсознании я не мог выдумывать себе такие пытки». И тут же память вернула ему ответ сторицей: ТЫ ПРИМЕРЯЛ ПОД СЕБЯ ИХ НОЖ. И НОСИЛ ПУЛЮ В ПЕРЕДНЕМ БОКОВОМ…

— …твои жилы и мышцы будут подрезать деликатно. Надрезами. Чтоб ты раньше положенного не умер. Сонники, те оставят на самый дальний момент. А начнут с задних ременных мышц головы. Перейдут на грудинно-ключичную… Ты не переживай! В моём отряде хорошие анатомы. А кровушку будут подсаливать. Чтоб ты не вздумал в отключке отсиживаться. Ты испытаешь настоящий ад, Серёжа!

«Боже! Я не могу в это поверить! Но Боже, я не могу в это не верить! Я… боюсь…»

Словно из забытья доносился лекторский голос сладкого хамелеона.

— …твои глаза будут кричать, и выделять слёзы боли. Рот тоже будет кричать, но потом когда доберутся до трахеи, он будет только сипеть, хрипеть и булькать. Но видеть ты будешь продолжать! Ты будешь весь в процессе… А теперь, скажи, тварь, я по-прежнему воздух?!!!

Глаза хамелеона стали неприлично зелёные. Ядовито-смрадные. Зорин попытался извернуться под тяжестью навалившихся джигитов, тщетно… Он не мог даже согнуть и разогнуть кисти. Свободными были зубы, но укусить он тоже не мог. Голову держали в фиксировано-натянутом состоянии. Пожалуй, он может плюнуть. Он набрал во рту достаточное количество крови и выхаркнул сгусток в зеленоглазую морду вожака. Обрадовался, когда попал. Вожак вскочил, в порыве намереваясь опустить подошву сапога Зорину в лицо. Передумал. Вытерся, поданным кем-то, платком. Отдал короткое распоряжение на своём собачьем языке. Голову Вадима, и без того натянутую, вытянули предельно — дальше некуда, словно пытались оторвать её без ножа. Командир боевиков встал так, чтобы Зорин мог видеть только его. «Хамелеон» улыбался.

«Насколько это далеко? — подумалось Вадиму. — Где «губка» оборвёт мой кошмар? А если пойдёт дальше, и я «умерев», очнусь воткнутым на кол, без тела? Что тогда?» Он понимал, что думает не о том, тем более… Его начали резать.

Боль была настоящей. До слёз, самой настоящей. Зорин попытался стиснуть зубы, закусить губу, чтобы не орать, но крик пробкой вылетал из горла. С тыла шеи в плоть кусачим ёрзаньем втискивалось инородное тело, перерезая встречные вены. Полоска стали неспешно углублялась, затем замирала и выходила, чтобы заёрзать на новом участке. Работали спецы в своём палаческом ремесле. Тело, обезумевшее от боли, готовое выпрыгнуть из тисков, тем не менее, не выпрыгивало. Сквозь слёзы он видел пелену лица «хамелеона». Тот радушно улыбался.

А ЧТОБ ТЫ НЕ ОТДЫХАЛ В ОТКЛЮЧКЕ, КРОВУШКУ БУДЕМ ПОДСАЛИВАТЬ

«Ёб твою богу душу… Ну если нельзя не верить в это блядство, то надо верить в то, что выгодно мне!!!» — Заорал его мозг. И тогда сам он заорал следующее:

— Мишин!!! Ми-ши-ин-н!!! Где ты прячешься, блядь?!!! Гаси их всех! Шмаляй пидарасов, не жале-е-эй!!! Пора, Мишин! Пор-ра-а!!! Мочи их, сука! Где ты?! Гаси-и-и!!!

Он не сразу услышал треск очередей. Зато увидел, как перекрючило огнём «хамелеона». Схватившись за живот, тот упал в траву. Вслед попадали те, кто стоял с ним рядом. И только потом Зорин услышал, радостный сердцу, пулемётный перебой. Державшие его отскочили, как и резавшие. «Вова-а…» — Зорин улыбался. Сработало. Сердце радостно выплясывало «буги-вуги». И даже шея перестала болеть, хотя он не был уверен, что её не заточили под карандаш.