Олег Мизгулин - Морок

Экран, тем временем, остановил движение, картинка замерла и потускнела. Голос подсознания зазвучал масштабно, значаще. Едва перекинув взгляд с экрана на двойника, Вадим, вернувшись обратно, обнаружил тривиальный камин с его огнём, не более…

— Возможно, Ирина Зорина понимала: красивость дипломатов — это иллюзия. Блёстка. Но ей хотелось этой блёстки. Хоть на час. Пока был жив её муж Коля, она не смела и гнала эти мысли, а потом… Говорят, случай — это продукт проявления внутренних желаний. Характер движет человеком и суёт его в те ситуации, которые формируют его существование. Но оставим философию. Муж скоропостижно ушёл и оставил ей право выбора. А выбор ей не преминули сделать… О чём думала женщина, бросая тебя? Тут сложно, Вадим. По человеческой мерке сложно. Вероятно, она не думала бросать. Вероятно, она думала договориться. Со своим папой, с твоим дедушкой. Только зная заранее ответ, она предполагала вытекающий вариант. Глеб Анатольевич запретил дочери возвращаться за сыном и этим оборвал её связь с тобой. Следовательно, подсознательно — подчеркну, между материнством и комфортом, она выбрала последнее. Это не факт, что она плохая мать и ветреная личность. Видал своих сводных сестричек? Погодки. Но не от Морриса. Англичанин стал проходным билетом в Европу. В какой-то восточной командировке он подхватил редкую непереносимую бациллу, против которой врачи оказались бессильны. Моррис сгорел, а дважды вдова Ирина через пару лет перебралась в Канаду, где вышла замуж третий раз и последний. Муж человек моложе её на семь лет, оказался по факту талантливым и востребованным писателем-сценаристом. Именно от него эти милые девочки. Сейчас Ирина Зорина самодостаточная домохозяйка, хранящая на депозитах многотысячные финансовые вклады. Любимый мужчина не перенасыщен тяжким графиком работы, оттого семья проводит время в частых путешествиях. Франция, Италия, Бразилия, Аргентина, Америка… Список неуклонно растёт, но в этом списке нет России. Случайно ли? Конечно же, нет! Своего первенца Зорина не забыла и в этом, пожалуй, её драма. Грех предательства, как Каинова печать жжёт и отравляет её существование. Дважды она порывалась съездить, когда ты был маленький, получить прощение или не получить его, но увидеть… Увидеть тебя. Она убедила себя, что не столько боится отца, сколько страшиться узреть твои вопросительные глаза, вкусить отторжение. Неприятие… Плакала, уговаривала себя подождать. Мол, де сын подрастёт, начнёт понимать и тогда… Но вот ты взрослый дядька, а она… Страх перед тобой у неё только усилился. Камень вырос, а тяжесть вины трехкратно возросла.

Монах замолчал, видимо давая Вадиму время переварить услышанное. Вадим не скрывал смятения. Чувство безысходной тоски овладело им.

— Почему? — К горлу подбиралась глухая беспричинная злость.

— Почему дедушка не сказал правды? — задал его вопрос Двойник. — Глеб Анатольевич имел претензии к дочери, это первое! А второе… Возможно, не хотел перегружать твою юную голову…

— Я тебя спрашиваю ещё раз! — Глухой ропот перерос в агрессию. Таким себя Вадим боялся. — Почему ты, кочерыжка фантомная, дёргаешь за святое?! Кто тебе, бык, позволил топтаться по сердцу?!

— Я тебя умоляю, Вадим…

— Отвечай!!!

— Отвечу, слушай! — в тон грубо ответило Подсознание. — Твоё неведение продлилось бы максимум пять-семь лет. Очень и очень скоро каждый и не обязательно богатый сможет общаться с любой точкой Земли, будь то Канада или Япония. Слышать, говорить и видеть, не выходя из собственной квартиры. Это не фантастика! Это очередная веха прогресса, основанная на компьютерной технологии и передаче данных. Не обойдёт это и тебя, Вадим! Так что ваша встреча предрешена логически. Логически! Я всего-навсего обошёл эти пять лет и дал тебе возможность первому выйти на контакт. Этим, поверь, ты облегчишь существенно попытку твоей мамы связаться с тобой. Она боится твоего суда, как кары небесной, но если ты первый протянешь руку…

— Я понял…

— Зная это сейчас, ты переболеешь, передумаешь разное, но главное, будешь готов. Готов с ней разговаривать. А когда ты найдёшь её, ты примешь её слёзы и простишь.

— А если нет?

— Ты уже простил. Иначе б я, кочерыжка фантомная, не стал бы топтаться по сердцу, которое я, твоя глубина, вижу лучше тебя!

Вадим, снесённый напором таких фраз, подрастерял пыл и неуклюже спросил, не имея сказать ничего большего:

— Как же я смогу с ней… когда-нибудь? Я же застрял в этой аномальщине. И смогу ли выйти вообще?