Ольга Баумгертнер - Дозор с бульвара Капуцинов

Под стеклянным колпаком рядом с друзой стоял Бриан де Маэ. Или его двойник, ускользнувший от Рауля.

На самом колпаке не было никаких трещин. При взгляде через Сумрак тоже не было заметно ничего странного. Охранные чары, которые должны были бы вызвать иллюминацию не хуже, чем во Дворце электричества, безмолвствовали.

Снаружи в колпак ударили сразу несколько заклинаний. Отскочил со звоном и рассыпался в прах набор ажурных кинжалов, растворилась в небытии пара «огненных шаров». Светлые впопыхах пошли в атаку против наложенных ими же самими защитных сфер – и те выдержали.

Бриан поднял руку – в ней блеснул металл.

Кровь залила кристаллы.

Нож упал на каменный пол, но никто не услышал звона.

Мятежный Иной пошатнулся и начал сползать вниз. Казалось, он еще пытается удержаться за друзу, ладони оставляли на пронзительной зелени темно-красные разводы.

Не сговариваясь, все свидетели посмотрели через Сумрак. Там царила дикая пляска Сил. Колпак существовал и здесь, только он выглядел намного мощнее, с железным каркасом, соединенным большими заклепками. На стекле также не замечалось ни единой трещины. Существовала и друза. А вот кровь вскрывшего себе вены оказалась неестественно светлой. В нее как будто добавили еще какое-то вещество. Красная жидкость сияла и переливалась, как если бы кто-то сумел расплавить рубин.

Сумрак с его вечным голодом на живое и теплое словно впал в состояние ажитации. Из ничего возникали серые клубы тумана, вытягиваясь в длинные рукава, похожие на щупальца спрута. Они тянулись к прозрачному светящемуся колпаку, как никогда теперь похожему на электрическую лампу накаливания, закручивались вокруг него вихрем, струились, проникали под стекло, но Свет прижигал их, заставляя отдергиваться. Прижигал – и одновременно влек. Сумрак равно принимает и его, и Тьму.

Кровь на друзе словно оказалась самостоятельным живым существом, обладающим собственной аурой. Она растекалась по изумрудам вопреки всем законам и земной, и потусторонней физики. А друза впитывала ее точно губка – и через несколько мгновений красного на зеленом не осталось совсем. Только сияние камней изменило свой оттенок.

А затем беззвучная вспышка озарила весь зал Трокадеро, словно некий сумеречный фотограф в один момент растратил полпуда магния.

Стекла колпака посыпались на пол, покрывая тело двойника Бриана. Удивительно, но его кровь не разлилась по полу. Неужели друза вытянула ее всю, как вытягивает обыкновенный голодный вампир?

Вспышка несколько потускнела, но не погасла. Она тоже будто бы зажила своей отдельной жизнью: ослепительный шар, похожий на маленькое солнце, поднялся к самому потолку, задержался там ненадолго – а потом исчез.

Леонид поймал себя на том, что отпустил ручку камеры. Все это время он бессознательно крутил ее, не глядя в объектив. Кинематографист начал побеждать в нем Светлого.

Вокруг зашумели, загомонили, засуетились.

Стеклянный колпак над друзой в человеческом мире попросту исчез, не оставив ни осколка. Все защитные сферы развеялись. Мимо Леонида спешным шагом прошел Градлон, ругаясь сквозь зубы. Александров уловил лишь обрывок его тирады, совершенно понятной через Сумрак, хотя и высказанной на французском языке эпохи Людовика XIII:

– Старый дурак своего…

Под ногами путалась птица додо – помощник главного ученого сантинель, видимо, перекинулся от волнения. Крепких деловитых фигур Инквизиторов становилось все больше и больше.

– Мизерикорд, – сказал над ухом голос дона Рауля.

Фехтовальщик оказался слева. Он будто старался защитить камеру Леонида, которую могли уронить, толкнув в суматохе.

– Простите? – повернул голову Александров.

– Кинжал. Тот, которым он вскрыл себе аорту. Мизерикорд. В прежние времена им наносили удар милосердия.

Леонид еще раз взглянул на друзу.

Градлон склонился над павшим заговорщиком, схватил того за голову, сдавил виски. Леонид сумел по ауре определить, что Бриан или его двойник – кем бы он ни был – еще жив. Как ни странно, потеряв столько крови, он еще дышал. Но жизни в нем сейчас было не больше, чем огня в гаснущей свече.

Руки Градлона окутало мертвенно-голубое сияние.

– Он пытается спасти? – невольно вырвалось у Леонида.

– Совсем нет, юноша, – ответил Рауль. – Он вскрыл ему сознание. Впрочем, с такой раной выжил бы только оборотень. Светлый не способен.

Аура заговорщика померкла окончательно.