Макс Фрай - Желтый

В общем, все очень похоже, один в один. Только на Этой Стороне направление вектора изменений, условно говоря, устремляется вверх. Там становишься чуть ли не ангелом; по крайней мере, в гораздо большей степени ангелом, чем до сих пор была. А здесь, наоборот, какой-то перепуганной злобной свиньей. Но под слоем несчастной свиньи все равно осталась настоящая я, та же самая я, которая много раз была ангелом на изнанке, – изумленно думала Люси. – И то, и другое, в сущности, просто маски, временные состояния, такие же, как, например, во сне. Но какая же убедительная, достоверная маска эта несчастная свинья! Это куда же мы забрели, господи? Что за адская прореха в подкладке реальности, откуда взялась эта мрачная свинская щель?

– Пошли отсюда, – настойчиво повторил музыкант. – Умерли мы или нет, потом разберемся, а здесь оставаться не надо. Пожалуйста, так нельзя!

Надо брать ситуацию в свои руки, – решила Люси. – Лучше поздно, чем никогда. У меня хоть какой-то опыт и понимание, а у людей вообще никаких опор. То-то сразу решили, что умерли. Сама бы на их месте так решила, действительно же очень похоже на ад, где даже черти не выдержали, пропили запасы дров и смолы, а пыточные инструменты снесли в ломбард, и ничего не осталось, кроме пустых коридоров и сумасшедшего сторожа, приставленного их охранять. Надо постараться хоть немножко всех успокоить. По крайней мере, мы живы, это факт. И если мы как-то здесь оказались, значит можно отсюда уйти. Где есть вход, обязательно есть и выход. Иначе нечестно. Просто не может такого быть.

– Мы не умерли, – твердо сказала Люси, наконец-то собственным голосом, не срываясь на визг. – Просто заблудились и зашли в неприятное место. Ничего, как зашли, так и выйдем, здесь еще и не такое порой случается. Непростой район. И мои байки про него – никакие не байки, а чистая правда, причем малая ее часть. Кроме, разве что, василиска с телевизором, его мой хороший друг сочинил для смеху, и невидимых котов. Хотя с котами вопрос остается открытым, пока никто не доказал обратного…

Вспомнив про невидимых котов, вероломно роняющих одиноких прохожих, все четверо почти улыбнулись; то есть скорее просто слегка расслабились, и это изменило выражения лиц. Но Люси твердо решила считать почти незаметные перемены улыбками, свою болтовню про котов – их причиной, а себя – победительницей, совершенно неважно, чего, главное – победительницей, это очень хорошее чувство, спасибо за него. Все, что ты в минуту черного глухого отчаяния способна считать своим триумфом, и есть настоящий триумф.

– Давайте для начала вернемся во двор с картинами, – предложила она. – Скорее всего, мы просто вышли оттуда через неправильную калитку. Вот и попали куда-то не туда.

Больше объяснять не пришлось, Жанна просветлела лицом и первой рванула к калитке, Ганс поспешно последовал за ней. Митя и Агне почему-то топтались на месте, робко поглядывая то друг на друга, то на неподвижного мужика в кроличьей шапке, как будто он был оракулом, способным дать дельный совет. Люси решительно сгребла в охапку обоих, как капризных дошкольников, и подтолкнула к калитке. Подумала неприятным чужим внутренним голосом, тем самым, которым всего пару минут назад рассуждала о своей неудавшейся жизни: «Все-таки мыться следует ежедневно, и одежду почаще менять; надо же, пожилые люди, а правил гигиены до сих пор не усвоили, потерянное поколение, совки». Повторяла это про себя снова и снова, с каким-то яростным, безнадежным упорством, словно пыталась оттереть невыводимое пятно, и одновременно хладнокровно отмечала: а вот это снова не я подумала, а мрачная свинская дрянь. На самом деле нормально ребята пахнут; ну может парфюм и правда не очень, но вообще ни намека на пот.

– Что вы делаете? – вяло возмутился Митя. – Зачем толкаетесь?

– Так надо, – отчеканила Люси, нечеловеческим усилием воли отогнав заново охватившее ее отвращение к этому рыхлому, нерешительному, совершенно не в ее вкусе мужику. – Я знаю, что делаю. Со мной не пропадете. Пошли.

Женщина с бирюзовыми волосами ждала их во дворе, рядом с калиткой и улыбалась – вымученно, с вызовом, отчаянно закусив губу, как партизанка на допросе, но все-таки улыбалась; музыкант Ганс стоял у нее за спиной, строгий и собранный, как страж у райских врат. Сказал Люси:

– Будет здорово, если вы сейчас что-нибудь расскажете. Если сходу не вспоминается ничего интересного, можно еще раз, по новой – про котов, василиска, торговок снами, неважно. Лишь бы о всяком хорошем болтать.