Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #2

На главной аллее уже горели фонари уличного освещения, своими жёлтыми светляками лампочек выхватывая маленькие, мощёные камнем, неровные, кругловатые островки — серые от влаги, отталкивающие своей, беспомощной перед стихией, сиротливостью. Иногда глаз цеплялся за жёлтый, с бурым, листик, невесть как ускользнувший от старательной метлы дежурного домового. Казалось, бедолага из последних сил печально, обречённо ищет и не находит своё место в мире людей. Осень...

Захотелось вернуться и выпить, разгоняя внезапно навалившийся сплин.

— Так это... — напрочь сбил лиричное настроение неугомонный старичок. — С блаженным-то чего делать станете? В город заберёте?

Голос Анисия звучал печально. Ощущалась в нём некая невысказанная мольба, потаённая надежда. Подивившись такой метаморфозе с обычно резвым, деловитым предводителем здешних домовиков, Серёга с интересом спросил:

— Тебе то что?

Старик хлюпнул носом, уставился себе на сапожки и виновато прогудел:

— Оставил бы ты его здесь. Не надо его к людям вертать. Всем лучше...

— Почему?

Домовой задрал головёнку вверх и, с несвойственным ему жаром, заговорил:

— Да как ты, хозяин, не понимаешь?! Счастье в дому твоём! Я как того человека увидел — сразу признал!.. Ну не в дому, на турбазе, — не смутившись, походя поправился мелкий оратор. — Я давно живу, всякое видел. Раньше юродивых не в пример больше было и мы, домовики, всяко им уважение оказывали! И хлебца подбросим, и денежку сунем. Они ведь не в каждую деревню шли, не от каждого подношение принимали... Бывало, покажется на околице: чёрный, страшный, очи горят, вериги звякают... и стоит! День, другой, с места не двигается. А всем подойти боязно, спросить, зачем стоит. И не поймёшь — то ли ждёт чего, то ли в грехах погрязли... В иных местах палками их били до смерти от страха, да только где они — эти места теперь? Или служба в Пресветлый праздник, народ к церкви валом валит, а на паперти — юродивый. Каждый ему честь делал, потому что понимал — у опоганенного храма он сидеть не будет. И всем хорошо и благостно!

Лекцию про запутанные отношения населения Российской Империи и института «Божьих людей» Иванов слушал с интересом, но не сдержался. Перебил.

— Вы, нечисть, какое отношение к этому имеете?

Анисий от такого непонимания расстроился. Даже шапку в сердцах бросил себе под ноги.

— Как это какое?! У нас что, сердца нет? Или мы что-то одно, а вы что-то другое? В одном миру живём, одно горе видим! Потому и говорю тебе — не отдавай блаженного. Великая радость тем, к кому он прибился! В старые времена прогнать такого — самого себя проклясть на веки вечные! Они при монастырях да богатых подворьях проживали в почёте и уважении, а уж если уйдёт блаженный — каждый знал: опоганились тут, не соблюли себя! —домовик совсем уж расходился, силясь пояснить непутёвому хозяину все прелести, идущие бонусом от персонального блаженного. — Это... это как второе солнышко! Дураком надо быть, от такого отказываясь! А если трат на прокорм боишься — ничего! Не бойся. Обчество убытки на себя возьмёт! Только не гони...

Инспектор не верил своим ушам. Вот оно — решение проблемы с немым. И не нужно звонить Элле, не нужно сплавлять Ваньку в монастырь, суетливо договариваясь с местным настоятелем. Ничего не нужно! Да и вообще — попробовать вариант старого домового определённо стоило. Что он, Серёга, теряет? Однако...

— Ну, допустим, — стараясь не показать свою заинтересованность, нехотя выдавил парень. — А постояльцы наши как к нему отнесутся? У нас, сам знаешь, кто только не бывает...

— Слова не скажут! — убеждённо тряс бородой Анисий. — Они все покон знают, супротив блаженного и пикнуть не посмеют. Наоборот! Рады будут, ибо статус! — ввернул новомодное словечко старичок. — Они ж не люди, у них память долгая...

Умел убеждать старый хрыч, умел...

— Ладно. Но под вашу ответственность! — нарочито грозно вынес вердикт Серёга.

— Да уж понимаем, — счастливо проблеял нечисть, утирая рукавом одинокую слезинку. — Как есть понимаем... Жить мы ему, значит, в сторожке определим... Тёпло там, печка не угарная, ладная печка... Корм, значит, хороший положим, не отощает... Одежонку, какую ни есть, найдём...

— Вы бы его в бане вымыли, — посоветовал Иванов. — Он тюрьмой воняет.

— И верно! Забыли! — хлопнул себя по бокам Анисий. — Веди блаженного, самолично попарю, да с веничком...

Посмеиваясь над скрывшимся в баньке домовым, парень направился к ожидающему его товарищу и Ваньке. Выпив чаю (как раз свежий принесли), в лицах пересказал разговор с начальством, с удовольствием глядя на вытянувшееся от удивления лицо Антона.