Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #2

Хорошо, хоть кицунэ не обиделась, прислав пугающее по своей сути сообщение: «Надеюсь, женишься!». Иванов аж икнул, покрываясь холодным потом, от таких пожеланий.

А дальше завертелось. Ведьмочка, поумерив свой горячий темперамент, скандалов больше не закатывала и вообще, вела себя на редкость адекватно, не перегружая привычный мирок парня своим присутствием и буквально фонтанируя интересными идеями при встречах.

Сходили и в модный клуб, и на концерт вполне достойной группы, и за город смотались за грибами. Не давая заскучать, в один из особо ненастных дней, когда даже из дома выходить не хочется, она ухитрилась привлечь Иванова к зельеварению и он, из любопытства, поддался, сведя участие к минимуму: сушёные стебельки в ступке растереть или с таймером над едко пахнущей кастрюлькой постоять.

Элла не соврала — травничеству она действительно уделяла всё свободное время, а книжные полки в её квартире оказались в два ряда заполнены различными записями (часто старыми, выцветшими, с неудобочитаемым текстом) по этому делу. «По наследству достались» — поясняла девушка, абсолютно не возражая против того, чтобы любовник копался во всеразличных, в большинстве своём безобидных, рецептах.

Изготовление колдовского отвара оказалось делом муторным, скучным, требующим постоянного контроля и аптекарской точности. Но все минусы перекрывал полученный результат — у них получилось. Ведьма, по всей видимости нарочно, выбрала для совместного изготовления зелье бодрости, которое они потом сообща и выпили перед тем, как со смехом завалиться в койку. Не то чтобы у Серёги были проблемы по этой части — просто любопытство взяло верх.

Не спали всю ночь, перемежая интимную часть здоровым, молодым смехом и редкими набегами на холодильник. А утром Элла вынесла вердикт: «Хорошая штука. Больше никогда пробовать не буду. Мне после такого марафона даже дышать тяжело». Парень был с ней полностью согласен, но рецептик, на всякий случай, украдкой переписал. Вдруг понадобится лет через семьдесят?

Среди вороха бумаг по ведьмовству попались и несколько простых, сшитых нитками между собой, листиков с записями по магии. Они заинтересовали инспектора особенно. Девушка, едва взглянув на старенький, каллиграфически выведенный чернилами текст, только рукой махнула: «Это так, общие понятия. Мне они точно не пригодятся, слабенькая я». Посочувствовав для приличия, Серёга счёл своим долгом всё же ознакомиться с содержимым «для общего развития и расширения уровня собственной ограниченности».

Затягивать не стал. Пролистал, пока подружка плескалась в душе. Чтиво получилось так себе. Некто, канувший в безвременье, рассуждал о проявлениях непонятных сверхвозможностей, которые выспренно именовал «Истинной Силой». Без особой зауми, но весьма нудно, автор силился донести до инспекторского разума, будто эта самая Сила может многое, если ею овладеть. В основном — управлять энергией жизни и преобразовывать её в некоторые физические процессы: левитацию, шаровую молнию, оживление растений.

Ни инструкций, ни подробных описаний с пояснениями в тексте не содержалось; да и вообще, складывалось впечатление, что размышления записаны по памяти, с чужих слов. Слишком много пробелов, логических упущений и невнятностей сразу бросалось в глаза. Муть, короче...

Если отбросить рассусоливания и домыслы, получалось следующее: неизвестный автор был свято уверен в одном, и эта мысль красной нитью шла через весь рукописный опус: людей, владеющих Истинной Силой, на свете крайне мало и штука она до ужаса капризная и сложная, вполне способная угробить хозяина при малейшей ошибке.

В понятии Серёги, к термину «Сила» относились обобщённые возможности нечисти и прочих причастных к мелкому колдовству и всяким потусторонним штучкам. Сам видел пару раз. Но вот мифические файерболы запускать или парить над многоэтажками — откровенный перебор. В голове не укладывалось. Хотя, кто знает... Надо разобраться.

Закончив чтение, Иванов на всякий случай сделал зарубочку в памяти — разузнать об этом явлении у Фрола Карповича. У Антона спрашивать побоялся. Может, он сейчас чей-то неудавшийся фантастический рассказ прочёл или пьяные бредни какого-нибудь недоучки — с приятеля, в таком случае, станется и на смех поднять, а после подкалывать бесконечно...

Именно с такими мыслями Иванов вернул листки владелице, а после забыл про них до поры — других забот хватало.