Барбара Хэмбли - Кровавые девы

Когда вампир встал, чтобы уйти, Эшер протянул ему небольшой бумажный сверток, который достал из кармана. После мгновенного колебания Исидро все-таки взял его. Он не стал разворачивать розовую папиросную бумагу, словно почувствовав, что ее слои скрывают слегка оплывший золотой ободок и растрескавшуюся от жара жемчужину; лишь сунул сверток в карман, как до этого — письма.

— Я подумал, что вы захотите вернуть его.

— Благодарю, — Исидро накинул на плечи плащ, хотя для таких, как он, ночной холод ничего не значил. — Хотя если бы я оставлял себе памятки обо всех, кого некогда знал, ни один дом не смог бы вместить их. Госпожа Эшер прибудет в четверг?

— Этим утром в банке получили ее телеграмму, отправленную из Парижа.

— Надеюсь…

Вампир оборвал себя на полуслове — ошибка, столь необычная для него, что Эшер понял, о чем тот собирался спросить.

Ровным голосом он ответил на незаданный вопрос:

— Я не знаю, одна она путешествует или нет. Мне остается только надеяться, что ей хватило здравого смысла взять с собой Элен… и что мне удастся убедить ее, когда она прибудет сюда, что с вашей стороны Элен ничего не угрожает.

— Так как мы с вами отправимся в путь на следующий день после приезда госпожи Эшер, — заметил Исидро, — думаю, вам не составит особого труда убедить ее.

— Насколько я понимаю, — продолжил Эшер, — за остальных вампиров Петербурга вы поручиться не можете.

— В этом мире ни за что нельзя поручиться, Джеймс. Ни живым, ни мертвым.

Он ушел. Эшер чувствовал холодное давление разума вампира и сопротивлялся ему изо всех сил, поэтому увидел, как гость дошел до двери, открыл ее и вышел в коридор. В любом случае, хорошо, что он может пройти мимо дворника незамеченным…

Он снова увешал окна и двери связками чеснока, шиповника и боярышника и лег в постель. Весною рассвет на севере наступает поздно, но эти три дня оказались очень длинными.

Разумеется, и речи не шло о том, чтобы мистер Жюль Пламмер из Чикаго отправился на вокзал встречать прибывшую в северную столицу рыжеволосую жену английского преподавателя фольклора. Вместо этого в четверг, 13 марта по местному календарю, мистер Пламмер выехал на Крестовский остров, во дворец князя Разумовского. Там он отпер садовую калитку полученным от князя ключом и через березовую рощу и перелески, где на ветвях уже показались первые весенние почки, вышел к бревенчатому флигелю на берегу реки, в котором иногда останавливались гости дома.

Четверо слуг — повар, две горничных и молодой парень с княжеских конюшен, который присматривал за садом, — встретили почтенного господина поклонами, подали ему чаю и вернулись к уборке и наведению порядка; а вскоре после полудня звон сбруи и скрип колес объявил о прибытии гостьи. Лидия выпрыгнула из низкого ландо, не дожидаясь помощи от затянутого в ливрею княжеского лакея, и бросилась в объятия Эшера.

— Все в порядке, — шепнула она, когда после первого восхитительного поцелуя он поднял голову и увидел, как князь помогает выбраться из экипажа еще одной женщине. — Я сказала ей, что моя фамилия Беркхэмптон, а ты — мой муж, и потом, она все равно завтра утром уезжает. Миссис Флэскет, позвольте представить вам моего мужа, Сайласа Беркхэмптона. Миссис Флэскет была так добра, что согласилась сопровождать меня, когда я почти оставила надежду…

— Дорогая моя миссис Беркхэмптон, — крупная широколицая женщина в темном вдовьем платье дружелюбно улыбалась, не разжимая при этом губ, которые все равно не могли полностью скрыть выпирающие вперед зубы. — Вот уже тринадцать лет я сопровождаю дам, которым требуется компания, и за это время успела познакомиться со всеми дешевыми гостиницами к югу от Темзы. Предложение отправиться в Санкт-Петербург для меня было все равно что побег с цыганами, — ее темные глаза сверкнули. — Мне не очень-то хочется домой.

— Браво! — Эшер склонился над рукой в черной перчатке. Насколько он знал Лидию, ее спутница получила немалую сумму, значительно превышавшую стоимость билетов.

— А теперь, — объявила миссис Флэскет, — я хотела бы осмотреть имение, которое Его превосходительство обещал показать мне.

Разумовский, облаченный в пошитый лондонскими портными домашний костюм, который он носил всегда, когда не было необходимости надевать мундир, отвесил ей такой изысканный поклон, словно она была самой императрицей:

— Если вы не устали, мадам…?

— Ваше превосходительство, я скорее умру, чем упущу возможность проехаться в карете с русским князем. Â bientôt , [10] До скорой встречи ( фр ). мэм.