Мария Чурсина - Проклятье

Миф смерил её взглядом, утвердительно кивнул.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. — От удивления Маша развела руками. Подхваченный насморк, конечно, был не в счёт. Вряд ли о нём стоило сообщать Мифу.

— Ну ладно. — Он тяжело вздохнул и зашагал к выходу.

Маша бросилась следом, именно — бросилась, потому что, оцепенев в нерешительности, успела потерять его из виду. Оставаться одной в мёртвом доме она не хотела, хоть и заблудиться тут было невозможно.

— Сегодня понедельник? — Миф стоял у двери, покачивая в руке ржавый навесной замок. — Хорошо. Значит, до пятницы ещё есть время.

Маша хотела спросить, зачем дожидаться пятницы, но не успела: Миф загремел ключами, отчаянно застонали дверные петли. Утроба дома отгородилась дверью, и разом исчез запах истлевающего прошлого. Маша прошла к самому ближнему окну, глянула внутрь.

Ничего там не изменилось: стул с отломанной ножкой валялся у стены, и клок обоев свисал в том же самом месте. Но она поразилась, как разительно было отличие — смотреть изнутри или же снаружи.

— Эй, — тихонько позвала она ещё раз, напоследок, и дом вдруг отозвался.

Тяжёлый, трупно пахнущий сквозняк лизнул её лицо и тут же растворился в осеннем ветре. Маше стало не по себе, она отпрянула от окна и побежала к Мифу, прямо через размякший от дождя газон, наискосок, по щиколотку утопая в грязи. Мёртвая коричневая трава налипала на кроссовки.

Ей больше не хотелось спрашивать, уверен ли он, что кто-то живёт в доме. Теперь она и сама знала это наверняка. И не знала только, хочет ли она встретиться с ним лицом к лицу.

— Ещё есть время, — снова произнёс Миф. Говорил он с таким видом, будто пока Маши не было рядом, он всё равно повторял эту фразу. Повторял и повторял одним и тем же тоном.

Маша молча зашагала позади него. Она ждала, что Миф отдаст ей ключи, как он всегда делал, но он не глядя сунул их в карман ветровки. Может, он просто задумался и забыл — какая, простите, мелочь, — но Маше она запала в память. Что же, ключи от этого дома он не доверит ей? Не заслужила, выходит?

Стоило им отойти от дома шагов на десять, как в мир, парализованный тишиной, хлынули звуки. Поднимая фонтаны брызг, неслись по трассе машины, и утробно, на одной ноте, завывала музыка из чьей-то открытой форточки.

— Мифодий Кириллович, а почему вы спрашивали меня…

Поймав его взгляд, Маша замолчала и молчала долго — до машины, и в машине. Наверняка он был разочарован. Об этом думала Маша, наблюдая, как тянутся вдоль дороги жемчужины фонарей, нанизанные на провода. Фонари никто не выключал даже в полдень, и это впервые показалось ей разумным. Следующий раз, когда придётся сюда ехать, она возьмёт фонарь посильнее. В памяти дом предстал сумрачным, хоть на деле он был почти прозрачным от ветхости и весь в дырах окон.

Только за квартал до общежития Миф как будто оттаял. Или притворился, что оттаял, и криво улыбнулся, поймав Машин взгляд в зеркале заднего вида.

— Завтра мы не увидимся. Я позвоню.

Маша ощутила резкий прилив радости. Завтра она не вернётся в мрачный дом на окраине города! Можно даже отложить на потом поиски фонаря.

Она даже не заметила, как из переулка они вывернули к общежитию.

— До встречи, — сказал ей Миф в зеркало, не глядя поймал за руку и несильно сжал.

Он не позвонил ни завтра, ни в среду, и Маша везде таскала с собой телефон, чтобы не пропустить. Сначала она делала вид, что совсем не переживает и даже рада, потом забеспокоилась всерьёз. Даже могильный образ дома отодвинулся на задний план по сравнению с пропажей Мифа.

Приходилось с содроганием ждать лекции в пятницу. Уж если бы Миф не явился и тогда, Маша дала бы волю панике. Но телефон зазвонил раньше — в четверг ночью. Нащупав мобильный и кое-как попав ногами в тапочки, Маша выскочила из комнаты, чтобы не приводить в ярость Сабрину, которая только что улеглась спать.

В комнате отдыха горела бледная лампа, и вялые листья растения, похожего на папоротник, опускались на подлокотник продавленного кресла. Маша отвела листья в сторону и села.

— Мифодий…

Договорить приветствие он ей не дал.

— Маша, как ты себя чувствуешь?

Она растерянно помолчала. С чего бы Мифу было интересно её здоровье? Или он помнил о том насморке? По утрам Маша разводила в горячей воде шипучую таблетку и пила безвкусную молочно-белую жидкость. От этого насморк проходил, и возвращался он только потом, в горячке учёбы, когда ей до него уже не было дела.

— Хорошо. А почему вы…