Татьяна Зингер - Нечего бояться

И, вскинув голову, посмотрела прямо на неё.

-- Ларка, ты обезумила! -- громко запричитала Катерина, но когда люди начали оборачиваться на нас, понизила голос. -- Это же не развлекательное путешествие. Ты останешься заперта в Коссе до открытия лекарства...

-- Ты сама говорила, что туда поедут лишь ненормальные. Всё сходится, -- вымученно улыбнулась.

-- Очень смешно, -- подруга поджала губы. -- Одумайся.

-- Значит, ты имеешь право увидеть Дениса, а я Ника -- нет? -- улыбка переросла в перекошенную ухмылку. -- Чем я хуже?

Допила последний глоточек кофе и, позабыв о приличиях, вытерла рукавом губы.

Катерина понуро опустила плечи. Меж бровей залегла совсем недетская складка. Кажется, подруга раздумывала, как убедить меня отказаться от затеи. Честно, я бы и сама отказалась, прямо сейчас. Уверилась, что мне неинтересны открытия лекарств или поездки незнамо куда; мне плевать на обещание встретиться. Честно... Если бы там был не Ник. Живой или мертвый, больной или здоровый, но мой Ник. Не просто друг -- брат. Мальчик из снов.

-- Чем хуже? -- переспросила Катерина. -- Не ты хуже, а ситуация. И вот чем... Если я безразлична Денису -- мы расстанемся и разъедемся по домам. Но каковы твои шансы попасть в тот участок города, где живет он, найти его и застать...

Задохнулась на половине фразы.

-- Живым, -- терпеливо подсказала я.

-- Именно, -- вспыхнула она до корней волос, -- живым! И если он жив и здоров, но ты ему не нужна, то тебе придется остаться в Коссе. Навсегда!

-- До тех пор, пока не будет найдено лекарство.

-- А когда его изобретут?! -- Катерина тоже допила, стукнула чашкой по столу. -- И кто, если добровольцев катастрофически мало. Ты? -- она ткнула на меня пальцем. -- Не подумай плохого, Ларка, но ты -- семнадцатилетняя девчонка, умеющая проверять анализы и ставить капельницу. Навыки хуже любой плохенькой медсестры. Это не твоя вина, разумеется, но городу требуются профессионалы, ученые, уверенные в возможностях. А не девочка, приехавшая посмотреть на друга.

-- Катерина, ты права... -- я встала и показала на выход. -- Пойдем.

-- Права... -- повторила она. -- Это означает, что ты?..

-- Поеду.

Колокольчик тоскливо звякнул, прощаясь с нами.

Мы хранили молчание. И когда направлялись в сторону дома. И когда распахнули тяжелые двери. И когда лифт плавно повез наверх. И когда я вышла на четвертом этаже, а Катерина нажала кнопку седьмого.

А вот общежитие гомонило сотней голосов. Новость разнеслась быстро, как только в Зале Пути забили тревогу и проверили, кто входил последним к той служащей. Полицейские вломились в комнату Софьи, но та спала. Конечно же, она была не в состоянии совершить преступление. Низкорослый усатый инспектор опрашивал очевидцев -- ходил по этажам и стучался ко всем подряд. Добрался и до меня.

Я приоткрыла дверь, выглянула в коридор.

-- Добрый день? -- с сомнением.

Мужчина не распинался по пустякам. Без приветствия задал стандартные вопросы: общались ли, заметила ли странное, где провела сегодняшнее утро. Я практически не соврала. Да, по приезде перекинулись парочкой фраз, после увиделись на кухне вечером. Нет, странностей не припомню: общительная симпатичная девочка. А утром ходила в кафе с подругой.

-- Найдется подтверждение вашим словам? -- инспектор покрутил ус. В глазах читалось, что он учуял нечто интересное.

-- Надеюсь, счет об оплате подойдет? -- огорчила я его. -- Обратитесь к Катерине, она проживает в семьсот тринадцатой комнате. Оплачивали её карточкой.

-- Всенепременно, -- он ввел данные в планшет. -- А почему вы не спали утром?

-- Мы и ночью не спали, -- засмущалась я.

Алиби было продумано заранее. Глуповатое и чисто женское, но именно из-за этого -- вполне реальное. В честь выходных засиделись, не ложились. Поэтому утречком сходили попить кофе с булочками, чтобы не проводить утро за готовкой.

Инспектор остался недоволен, но пообещал зайти к Катерине и убедиться в правоте моих слов. Я пожала плечами, мол, заходите; больше ничем помочь не могу.

Софью разбудили и осоловевшую, заспанную вытащили из комнаты. Она шаталась, плетясь позади и всхлипывая. В коридоре столпились соседи, которые осуждали или пересказывали друг другу сплетни. Мне было пакостно и тоскливо, но я держалась. Вместе с остальными перешептывалась, удивлялась, заявляла, что быть того не может, и недоумевала, кто сумел украсть карточку.

Только бы Софья выкарабкалась. Проводила её взглядом и вернулась к себе, где просидела незнамо сколько в обнимку с подушкой, кусая губы и смахивая слезы, катящиеся по щекам.