Татьяна Зингер - Нечего бояться

Какое наказание дадут за взлом архива? Штраф или исправительные работы? Скорее -- смертную казнь. Наверняка через укол инъекции. Как символично...

-- Эй, -- Катерина ободряюще провела по моей ладони.

-- А? -- приподняла брови, сосредоточиваясь, но мысль скакала, точно блоха. -- Погоди! Я ведь не помогла той служащей. Она упала со стула, вдруг повредила себе что-то? И укол в шею... Не остановила кровотечение. Надо вернуться и проверить...

-- Ларка. -- Ледяные пальцы, коснувшись шеи, легли мне на плечи, -- успокойся. Той девушке наверняка помогли. Всё закончилось. Мы -- молодцы. Нет, ты -- молодец. Пойми, соваться в Зал Пути поздно. Предлагаю обсудить то, ради чего ты рисковала жизнью.

-- Да, конечно, -- и опять уставилась в одну точку.

-- С самого начала... Ух ты, престижно! Актер?! -- подруга присвистнула. -- Город Елень.

Не верится, что это записывала я. В голове -- тревога, помноженная на пустоту. Я усыпила служащую и убежала, бормоча под нос адреса? Разве? И названия писала я, сама вбивала буквы? Быть того не может. Намертво отложилась лишь последовательность имен.

-- Кристина, -- монотонно. -- А далеко Елень?

Внутри не затрепетало, не появилось желания сорваться и поехать к ней. Но на всякий случай уточнить стоило, вдруг -- в часе езды?

Что до Кристины, ей подходила работа. Она умела не только объединять людей, но и улыбаться, когда просили, плакать, если требовали. В лагерных постановках так искусно передавала настроение героя, что самые суровые наблюдатели уходили растроганными.

-- Около двух дней. -- Катерина открыла карту городов. -- Поедешь?

-- Посмотрим. Следующий Грин...

Подруга пасмурнела, промотав до него.

-- Информация засекречена, требуется первый уровень доступа.

Жаль. И не по себе. Что же с ним приключилось, где он теперь? Но секретность означает что-то особенное. Хотелось бы верить в лучшее.

Кафе оживало, люди возвращались с ночных смен, спешили позавтракать. Колокольчик на входе всё чаще бренчал, официанты рассаживали посетителей, сновали туда-сюда. Катерина отвлеклась на спор за соседним столиком, но тут же опомнилась:

-- Рабочий на четвертом сталелитейном заводе, третий разряд. Город Победа.

-- Денис, -- уголок губ приподнялся. -- Победа совсем близко, я права?

Прозвучало двузначно, но одинаково приятно с обеих сторон. Да, до победы осталась самая малость. Полдня дороги на поезде, и Катерина очутится рядом с любимым. Подруга загорелась багряным румянцем да так сильно сдавила чашку, что выступили косточки. Приоткрыла рот для ответа, но слова потерялись.

Остался последний.

Радостная подруга вернулась к планшету, дочитала до конца. Мне не нравилось её молчание, очень не нравилось. Катерина прикусила ноготь. Я попыталась отнять планшет, но она вцепилась в него мертвой хваткой.

-- Ну?! -- взревела я.

В ушах застыли слова служащей: "Антидот, пожалуйста". Так и я собиралась молить о спасении... Выкручивало наизнанку, выламывало кости. Неужели Ник был определен в Со-На, а значит, не встретил меня умышленно? Но как, если Денис оказался в Победе, а уезжали они в один год, вместе? Или кого-то из них перевели позже? Вспомнить бы... Ну же! Я искала имена, повторяла их. Не выветрились же они, в самом деле?

-- Техник, -- наконец зачитала Катерина. -- В Коссе.

-- А где находится...

И тут до меня дошло.

Последнее сообщение пришло вчерашним утром. Очередной глупейший призыв к добровольцам, убеждения о бушующей эпидемии, умирающих людях. И целая строка городов, а первый в списке -- Косс.

Пламя в груди опаляло сердце, лизало ребра и выжигало дыры в легких. Я задыхалась, но выпрямилась, несмотря на боль.

Катерина отложила планшет, её зеленые глаза заблестели. Голос звучал мягко.

-- Соболезную.

Я приподнялась на стуле, выдохнув сквозь зубы.

-- Зачем?! В личном деле не поставлена отметка о смерти.

-- Но ты же понимаешь, он попал в зараженный город. Возможно, там статистика умерших не ведется. А даже если и жив. Как ты поедешь в Косс?

Она была права. И от правоты становилось только хуже; будто тяжелые башмаки втаптывали в грязь. В полуосвещенный зал кафе пробрался одинокий солнечный лучик, такой яркий, что заставлял плакать... Слеза скатилась и упала с подбородка.

Я помассировала замерзшими пальцами виски. Прижала ладони к лицу и замерла на десяток долгих секунд. По ощущениям прошла целая вечность. Медленная, липкая, тягучая. Наконец, я отмерла.

-- Легко... -- сказала приглушенно, через пальцы. -- Добровольцам разрешено выбрать любой город, неужели забыла?