Айра Левин - Такой чудесный день

– Что все это значит? – Карл повернулся к Сколу. – Что он делает?

– Он espion [20].

– Кто-кто?

Лилия права. Espion в группе. Довер! Невозможно. Немыслимо.

– Руки за голову, Карл. Лицом к стене, оба.

– Дракин сын, – произнес Карл.

Держа руки за головой, повернулись лицом к стальной стене.

– Довер, – начал Скол. – Иисус и Уэй…

– Ублюдок недоношенный, – процедил Карл.

– Вам не причинят вреда.

Стена поехала вверх, открывая длинную комнату с бетонными стенами, в центре которой заканчивались рельсы. На другом конце виднелась двойная металлическая дверь.

– Шесть шагов вперед, – скомандовал Довер. – Кому сказано? Шесть шагов.

Они сделали шесть шагов.

Ремешки сумок бряцали сзади при ходьбе.

– Ты не бросил оружие, – сказал Довер снизу, сидя на корточках.

Скол и Карл переглянулись. Скол покачал головой.

– Хорошо. – Голос Довера снова донесся с нормальной высоты. – Теперь прямо.

Пересекли комнату. Створки стальной двери разъехались, за ними показались белые кафельные стены.

– Прямо и направо.

Повернули. Впереди протянулся длинный белый коридор с одиночной стальной дверью и сканером в конце. Правая стена была сплошь выложена кафелем, а в левой через равное расстояние, метров в десять, располагалось десять или двенадцать стальных дверей со сканерами.

Скол и Карл шли бок о бок, держа руки за головой. Довер! Первый человек, к которому он обратился! А почему нет? Так яростно ругал Уни в тот день на катере «ПИ»! И ведь именно он сказал им с Лилией, что Свобода – это тюрьма, в которую Уни разрешил им перебраться!

– Довер! – сказал Скол. – Как, злость побери, ты…

– Не останавливаемся.

– Ты же не одурманен, не проходишь терапию!

– Нет.

– Тогда как? Почему?

– Увидишь через минуту.

Дверь резко отъехала в сторону. За ней протянулся еще один коридор: шире, менее освещенный, с темными стенами без кафеля.

– Вперед.

Вошли и остановились, широко раскрыв глаза.

– Шагаем, шагаем.

Они подчинились.

На полу лежал золотистый ковер. Скол никогда в жизни не видал такого густого мягкого ворса. Стены были отделаны блестящим полированным деревом, по обеим сторонам пронумерованные (12, 11) двери с круглыми золотыми ручками. Между дверями висели картины, прекрасные, несомненно, доунификационные полотна: женщина со сложенными руками и мудрой улыбкой; город с окнами на холме под странным затянутым черными тучами небом; сад; полулежащая женщина; воин в доспехах. В воздухе чем-то приятно пахло; терпкий незнакомый аромат.

– Где мы? – спросил Карл.

– В Уни, – отозвался Довер.

За открытой двустворчатой дверью показалась просторная красная комната.

– Не останавливаемся.

Они вошли. Со всех сторон сидели товарищи. Люди. Улыбались, смеялись, вставали с мест, начинали аплодировать; молодые, старые, они поднимались с кресел, диванов, смеялись и хлопали – все до единого хлопали! Смеющийся Довер потянул его руку вниз. Скол и Карл ошеломленно переглянулись. А вокруг аплодировали: пятьдесят или шестьдесят мужчин и женщин, бодрые, живые, в шелковых, а не паплоновых комбинезонах, зеленых, золотых, синих, белых, лиловых; высокая красивая женщина, чернокожий мужчина, женщина, похожая на Лилию, мужчина с седой шевелюрой, за девяносто на вид; хлопали, хлопали, хлопали…

Скол повернулся к Доверу.

– Это не сон, – ухмыльнулся тот и обратился к Карлу: – Это на самом деле.

– Что? – спросил Скол. – Что, злость побери, это такое? Кто они?

– Программисты! – рассмеялся Довер. – Ты тоже им станешь! Видели бы вы свои лица!

Скол уставился на Карла, потом на Довера.

– Иисус и Уэй, что ты мелешь? Программисты умерли! Уни… он же работает сам по себе, у него нет…

Довер с улыбкой посмотрел куда-то мимо. В комнате воцарилась тишина.

Скол обернулся.

Упругой походкой к ним приближался мужчина в улыбающейся маске Уэя (что за наваждение?!) и красном шелковом комбинезоне со стоячим воротом.

– Ничто не работает само по себе, – раздался высокий звучный голос, причем улыбающиеся губы маски двигались, как настоящие.

Да маска ли это? Желтая кожа, туго обтягивающая острые скулы, узкие блестящие глаза, пучки седых волос на лоснящемся черепе…

– Ты, надо полагать, Скол с зеленым глазом. – Улыбнулся и протянул руку. – И чем, скажи на милость, тебе не угодило имя Ли?

Всколыхнулась волна смеха.

Протянутая ладонь была нормального цвета и молодой. Скол взял ее (я брежу!) и ощутил крепкое, на мгновение – до боли, рукопожатие.