Айра Левин - Такой чудесный день

– Никуда ты без меня не пойдешь.

– Еще как пойду. – Ее голос дрожал.

Они тянули велосипед в разные стороны. В сгущающемся сумраке Скол смутно различал ее лицо.

– Я тебя не пущу.

– Лучше повеситься, как он, чем идти с тобой.

– Слушай меня, ты… Я еще полгода назад мог добраться до острова! Я уже поехал и вернулся, потому что не хотел бросать тебя, мертвую и безмозглую! – Он с силой толкнул Лилию к каменной стене и отшвырнул велосипед. Прижал ее руки к скале. – Я приехал сюда из Сша, и это животное существование нравится мне не больше, чем тебе. Драться я хотел, любишь ты меня или ненавидишь…

– Ненавижу!

– …но ты останешься со мной! И плевать на пистолет – управлюсь руками и камнями. Так что вешаться не придется, я сам…

От удара коленом пах взорвало болью… Когда он пришел в себя, Лилия – бледно-желтый силуэт во мраке – уже отчаянно пробивалась наружу сквозь ветки.

Он поймал ее за руку и бросил на землю. Она истошно вскрикнула.

– Batard! [14]Больной, агрессивный…

Он упал на нее и зажал ей рот, сдавил изо всей мочи. Она укусила его за ладонь, впилась зубами, лягнула, стала бить кулаками по голове. Он прижал коленями ее ноги, поймал запястье. Она продолжала кусаться и лупить его свободной рукой.

– Суббота! Люди вокруг! Хочешь, чтоб нас обоих «вылечили», глупая сучка?

Она все еще бушевала.

Потом стихла, тяжело дыша; зубы разжались, отпустили.

– Garce! [15]– произнес он.

Лилия попробовала шевельнуть ногой. Он придавил сильнее. Руку жгло так, будто вырвано мясо.

Она лежала под ним, побежденная, с раздвинутыми ногами, и он вдруг завелся. Захотелось сорвать с нее комбинезон и «изнасиловать». Сама просила подождать субботы! Может, тогда бросит всю эту ткань про Короля и про то, как она его, Скола, ненавидит, перестанет драться – именно этим они и занимаются – и поливать его французскими ругательствами.

Она смотрела ему в глаза.

Скол отпустил запястье и рванул комбинезон, там, где разошлась материя. Лилия принялась брыкаться с новой силой.

Он раздирал эластичную материю, обнажил перед, стал гладить мягкие полные груди, гладкий живот, лобок с несколькими близко поросшими волосками, ниже – влажные губы. Она била его по голове, вцеплялась в волосы, кусала ладонь. Он скользил по ее телу свободной рукой, ласкал пальцами, мял, возбуждаясь все больше. Разорвал комбинезон донизу. Она пнула его, попробовала скинуть, но он сел сверху, плотно придавив ногами к земле, прижался бедрами, поймал ладонь одной руки и пальцы другой.

– Тише… Тише…

Вошел наполовину.

Она брыкалась, извивалась, сильнее кусала руку.

Еще толчок – и внутри целиком.

– Тише, Лилия… – повторял он, – тише…

Выпустил руки и, лаская мягкую грудь, почувствовал, как напрягаются под пальцами соски.

– Тише, тише.

Двигался медленно, затем быстрее и резче.

Встал на колени. Она лежала, прикрыв глаза одной рукой, а другую закинув назад; грудь тяжело вздымалась.

Поднялся, встряхнул свое одеяло и накрыл ее по плечи. Присел рядом на корточки.

– Ты как?

Не ответила.

Посветил фонариком на ладонь. Из овала ярких ранок сочилась кровь.

– Иисус и Уэй.

Промыл руку водой с мылом и вытер. Пошарил вокруг.

– Ты брала аптечку?

Тишина.

Нашел ее сумку и здоровой рукой нащупал то, что искал. Сел на камень с аптечкой на коленях и пристроил фонарь на соседнем валуне.

– Животное, – процедила она.

– Я не кусаюсь. И не пытаюсь убить. Иисус и Уэй, ты же думала, что пистолет исправен!

Он распылил на ладонь заживляющий раствор, один слой, другой.

– Сochon [16].

– Уймись. Хватит.

Сорвал упаковку с бинта и услышал, что она встает. Зашуршала сбрасываемая одежда. Лилия подошла, взяла фонарь, вытащила из своей сумки мыло, полотенце и комбинезон и направилась в сторону камней, которые он навалил между скалистыми уступами в глубине укрытия, чтобы можно было перелезать на ту сторону к ручью.

Скол залепил в темноте рану, нашел на земле второй фонарь. Поставил велосипеды вместе, приготовил, как обычно, две постели, положил рядом ее сумку. Поднял обрывки комбинезона и убрал к себе пистолет.

Луна выплыла из-за скал и светила сквозь черную неподвижную листву.

Лилии все не было, и он испугался, как бы она не ушла пешком.

В конце концов вернулась. Убрала мыло и полотенце в сумку, выключила фонарь и залезла под одеяло.

– Ты была подо мной, и я завелся. Я всегда тебя хотел, а эти последние недели просто с ума сходил. Ты же знаешь, я тебя люблю.