Александр Уваров - Бардо дождя [СИ]

По чашечке кофе? Одинокая женщина приглашает…»

Пёс уловил их запах шагов за двести. Не сказать, чтобы издали…

Такой резкий запах (тяжёлый, горький смрад, смесь дыма, иссохших нечистот и немытой плоти) хорошему Псу полагалось бы ловить на куда большем расстоянии.

Но ветер дул с его стороны — в сторону уродцев.

Уродцы, похоже, почуяли приближение Пса прежде, чем он начал сипеть и почихивать от долетавшей против ветра удушливой вони и, почуяв, успели приготовиться к встрече со зверем.

Точнее, приготовиться успел носатый старичок в засаленной и тёртой по мелких дыр накидке серой кожи. Старичок загрустил и, подбросив кривое поленце в костёр, затянул грустную песню о каком-то «мясном уруде», который «загамался укмати на пронгоре». Вместо припева старичок всхлипывал и переходил на короткий взлай, время от времени срывавшийся в протяжный вой.

И поглаживал короткую сосновую дубинку, что прятал он под накидкой, кончиками пальцев ощупывая вбитые в дерево стальные шипы, удуманные старичком для большей силы удара.

Старушка маленькая с лицом немного приплюснутым (но вовсе не носатым!), глазками маленькими, синими и добрыми, от песни той и приготовлений старичка ко встрече с Псом лишь ёжилась боязливо и отломанной от ивы веточкой чертила круги по сухой, усыпанной серовато-белыми листьями лесной земле.

— Демоны его принесли! — выдохнула старушка.

И зажмурилась.

Пёс выпрыгнул из-за кусты. Циркульно, не сгибая в суставах, переставил длинные ноги, словно пытаясь определить положение тела, наиболее подходящее для удержания равновесия на полгом склоне.

Резко выдохнул носом, выбросив прозрачные капли.

И побежал прямо на странную пару у костра.

Старик встретил его просто и без страха.

— Здравствуй, Пёс, — сказал он и кивнул на огонь. — Мы зайца запекли. Там, в золе. Долго ли по лесу бегаешь?

И подмигнул.

— Давно у нас псов не было!

Пёс подогнул ноги. Замер на мгновение, словно раздумывая, стоит ли присаживаться к огню. Протянул лапу, погладил пламя. Понюхал прихваченную огнём кожу, лизнул палёные волоски.

И присел к костру, слегка подвинув старушку.

Та, боязливо покосившись, подалась назад, словно собираясь…

— Сидеть! — прикрикнул на неё носатый.

Старушка пробубнила в ответ что-то вроде: «…арый хрыч!»

Но успокоилась немного и в дальнейшем попыток к бегству не предпринимала.

А носатый, спев пару куплетов про «мясного уруда», снова обратился к Псу.

— Молодой Пёс?

И сам себе ответил:

— Недавно у нас, недавно. Ещё и шкура у тебя не потёрлась. Только что народился, не иначе. И откуда вы все приходите? Зачастили в последнее время, зачастили. Нет от вас в лесу покоя, духи на вас жалуются. Деревья грызёте, путников преследуете, малый народец пугаете. И откуда вы берётесь на нашу голову? А?

Пёс оскалил зубы. Но скорее дружелюбно, чем угрожающе. И показал кончик розовато-серого языка.

— Молчишь? — не отставал старик.

А потом, посопев немного, рассмеялся заливисто.

— Ай, да вы же немые! Немые твари! Рычать умеете, ворчать умеете, скулить умеете, а разговаривать — нет. Так, что ли?

И хлопнул Пса по плечу (но повернулся при этом аккуратно, так, чтобы в распахе накидки случаем дубинку прежде времени не показать).

— Ой, зря ты это! — и старушка воздохнула печально.

Потом, отбросив веточку, отряхнула от налипшей пыли и надоедливого репья полу светло-коричневой, из волокнистого джута сплетённой юбки. И, с тяжёлым кряхтением приподнявшись, неспешно побрела прочь, выгибая кусаную злым радикулитом спину.

Пёс замычал и вытянул руки к костру.

— Когтищи-то у тебя! — не то восхитился, не то ужаснулся старичок. — Отродясь таких не видел… А ту ведь не первый зверь, что мне попадается!

Потёр нос, едва не охватив его ладонью.

Крикнул вслед старушке:

— Куда? Куда двинулась? А ужин?!

Старая по-курьи кудахтнула, хлопнула по бокам руками, махнув серыми крыльями шерстяного платка. И села — прямо в сухую траву.

— Я тут! — заявила она. — Тут посижу, я уж мешать не буду…

— Дура, — резюмировал старик.

И, обратившись к Псу, предложил гостеприимно:

— Ты, зверь милый, не стесняйся, принимайся за дело. Заяц-то сготовился уже, угли бы только разгрести.

Пёс повернул к нему большую голову и посмотрел ему в замершую душу чёрными, с зеленоватым блеском, глазами. Зубы мелькнули белой полоской над краем отвисшей губы.

— Бери, вкусный заяц, — зашептал старик.