Евгений Кузьмин - Между

Огорчала невозможность поступить в университет. Ну что ж. Никто не знает, смог бы я успешно выдержать экзамен. Некоторые годами стремились к высшему образованию, превращая подготовительные курсы в клуб добрых знакомых. А ведь даже сумей я достойно подготовиться, никаких гарантий зачисления. Анкетные данные, ведущие к пометке на сочинении — «Не раскрыл тему». Так что, нет ответа на вопрос, как сложилась бы моя судьба, если бы я не превратился в зомби. В конце концов, ни история, ни индивидуальная судьба не имеет сослагательного наклонения. А мне хоть не нужно «устраивать жизнь» в человеческом сообществе, в качестве человека, то есть переступая через всё человеческое.

И недопустимо говорить, что зомби — творец своей судьбы, а многие проблемы решаются деньгами. Я практически убеждён, липовые свидетельства, подтверждающие принадлежность миру живых, продаются и покупаются на чёрных-пречёрных рынках, — рассказывали ли о таких в пионерских лагерях страшные истории? А реальность вполне вообразима до физической ощутимости. Так и вижу: «Справка выдана ФИО. Районная комиссия жилищных услуг гражданскому населению установила, что имярек не является зомби и годен к учёбе в университете. Подпись: управдом Клавдия Ильинична Иванова». Нужно ли мне это? Искать истины, — в этом цель научных поисков, — погрязая в обмане о каких-то базовых вещах? Отсутствие формального образования, упорядоченной картины мира — это недостаток для человека, но так ли уж это плохо для зомби? Я существую в перевёрнутом, ином мире, подрывающем основания нормального, нормативного существования. Я уже самим фактом своего существования приобрёл некие неведомые большинству истины, — ведь познание имманентно бытию.

Однако всё это пустые рассуждения. Мне же следовало найти работу. Хотя я и зомби, но зомби мужского пола. Просто-Мария формально, открыто вовсе не гнала меня на свободный рынок труда. Но проблематичность ситуации очевидна. Гроза висела в воздухе и даже где-то слышались её отдалённые раскаты из ближайшего грядущего, хотя сердобольная Просто-Мария терпеливо кормила, поила меня, предоставляла место в закутках корпусов на Французском бульваре. Но ситуация выглядела порочно с традиционной точки зрения как человека, так и упыря вроде меня. Просто-Мария иногда рассказывала, как на её родине под лирические, приятные, хотя и несколько монотонные народные напевы зомби, не страшась палящего солнца, усердно трудились на плантациях. В Латинской Америке не всегда требовалась скотина для пахоты. Особо отличившихся в сельском хозяйстве зомби награждали правом впрягаться в плуг. Впрочем, крестьяне и крестьянки экспериментировали. Люди всегда и везде ищут, экспериментируют, изобретают. Кстати, недоступная европейским читателям тайна повести Маркеса «Полковнику никто не пишет» в том, что один из главных героев, петух, был в молодости пахотной птицей. Да-да. Петухов, индюков, гусей и уток тоже часто впрягали в плуг. Птицам необходимо лишь слегка подкрепиться пейотом, чтобы трудиться не хуже буйвола. Всё это рассказывал Маркес в черновых версиях своего текста. Но после, понимая всю глубину культурных различий народов и государств, он вычистил местную специфику из окончательной версии повести, подогнал всё под лишённые склонности к воображению вкусы, дабы невежды не обвинили его в насмешках над читателями. Просто-Мария приходилась Габриэлю Гарсия Маркесу родней и лично видела некоторые его записи.

Просто-Мария часто сетовала на упущенные её родиной возможности. Латинская Америка могла бы перещеголять Китай. Надругаться над правами и свободами зомби куда проще, чем измываться над достоинством людей. И с формальной точки зрения всё чисто. Какие права человека могут быть у того, кто человеком не является? Но у Латинской Америки две проблемы, — дураки и джунгли. Не хватило ума у наркобаронов вложиться в будущее человечества, воздвигнув чадящие фабрики, заполненные зомби.

Впрочем, развитие ситуации с правами возможно самое неожиданное. Говорят, немногочисленные перебравшиеся в Индию зомби защищаются государством и правом. Их признали разумными мёртвыми личностями, обладающими всеми человеческими привилегиями, если таковые имеются.

Рассуждения Просто-Марии о моих, в сущности, правах звучали обидно. Задевало пренебрежение, словно я не такой как люди. Да разве у зомби нет глаз? Разве у зомби нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Но я понимал, что языком Просто-Марии руководят её культурные установки и её тёмное подсознательное. Она выросла в обществе, где дискриминация зомби — норма, а равенство не является абсолютным идеалом. Ещё она, не понимая того, подчиняясь зову далёких предков, загоняет меня на плантацию. Базовый инстинкт.