Гильермо Дель Торо - Форма воды

Он оценивает безупречную кожу и на ее месте видит два толстых шрама Элизы Эспозито. Элиза, Элейн – эти имена столь близки.

Он обнаруживает, что проводит пальцем по воображаемому шраму.

Лэйни трется об него, точно котенок, и Стрикланд чувствует острую печаль по отношению к ней. Она не имеет представления о вещах в его голове, например о том, что прямо сейчас он бы хотел разодрать ее в клочья, как та стая пираний, что живет в кухонной раковине.

– Они болят? – она прижимает его холодные пришитые пальцы к своей горячей груди прямо над сердцем. – Ты чувствуешь что-нибудь?

Лэйни видит в нем дикость и приветствует ее.

Слишком долго большая часть его энергии принадлежала джунглям, но здесь, в Балтиморе, на кону стоит нечто большее, чем секретная военная операция, и она должна напоминать ему об этом как можно чаще. Вопрос Тимми по поводу капсулы времени вышиб Ричарда из его клетки, и он ответил прекрасно, как и положено любящему отцу.

Лэйни знает, что просто должна дать ему больше времени.

Скоро он будет готов поговорить с сыном о том, что тот сделал со сцинком, и о том, как быть хорошим человеком. Ведь Ричард, несмотря на его работу и преданность генералу Хойту, несмотря на все, – хороший человек.

Она почти в этом уверена.

Прогрессивные журналы для женщин научили ее не предлагать тело как награду, но что они знают? Был ли у кого-нибудь из этих писательниц или редакторш муж, брошенный в два ада разного сорта и вернувшийся живым?

«Это возможно, – она надеется, секс скажет ему. – Мы можем быть счастливыми. Нормальными».

Пока они занимаются этим, она и сама, может быть, сумеет себя убедить.

Вероятно, она получит шанс открыться, и ее работа в «Кляйн&Саундерс» перестанет быть секретом. Вероятно, если все пройдет хорошо и он останется рядом, крепко обнимая ее, опустошенный и с шумом в голове, она скажет ему прямо сегодня. Может быть, он даже будет ей гордиться.

Но его дикость не отступает.

Ричард откровенно смущен тем, что его тело не столь послушное, как обычно. Между неловким вышелушиванием из одежды и неуклюжим размещением на кровати он становится тем же хмурым огром, каким он стал после возвращения с Амазонки.

Она создала легкий беспорядок намеренно, ночная рубашка наполовину сползла, рука запущена в растрепанные волосы, другая сжимает покрывало, но это все бесполезно. Ричард – словно мясо, натянутое поверх механизма, он – инструмент, нацеленный на определенную задачу, и он входит в нее с целеустремленностью шприца.

Он делает все решительно и монотонно, словно тяжелую работу.

Но это что-то, определенно что-то, и она скрещивает ноги у него за спиной, и вонзает пальцы ему в бицепсы, и извивается всем телом – не потому, что чувствует себя особенно хорошо, а ради того, чтобы они вместе находились в движении, поскольку пока они вместе, есть шанс, что этот акт, как и весь брак целиком, окажется удачным несмотря ни на что.

Это требует энергии и внимания, и она отвлекается до момента, пока не ощущает тепло его руки на ее горле. Она заботится, чтобы открыть глаза медленно, не напугать Ричарда, она видит, что его лицо мокрое и красное, а глаза, тоже мокрые и красные, смотрят на ее шею, где его большой палец рисует косую линию на каждой стороне.

Она не понимает, что это значит, но хочет ободрить его.

– Так хорошо, – шепчет она. – Оботри меня всю.

Его ладонь скользит вверх через подбородок и накрывает рот с обманчивой мягкостью. Жестко прижимается к ее губам, и она чувствует обручальное кольцо под шершавыми бинтами.

Что-то капает ей в рот, смачивает язык.

Она говорит себе, что нужно оставаться спокойной. Он не хочет причинить вред. Он не пытается задушить ее. Еще несколько капель проникают между ее губами.

Лэйни узнает вкус и сначала отказывается верить.

Пробует снова, а затем отворачивает голову в сторону, чтобы убрать его ладонь с лица.

– Дорогой, – выдыхает она. – Твоя рука кровоточит…

Но его сырая лапа вновь закрывает ей рот – вот чего он хочет: чтобы она молчала! Он двигается быстрее, пружины кровати начинают повизгивать, изголовье – постукивать о стену в неожиданном ритме, и она плотно сжимает губы, чтобы не пустить внутрь кровь, и дышит через нос, и говорит себе, что она выдержит, справится, что она хочет эту дикость, и самую-самую дикую.

Некоторым женщинам нравится подобное.

Она видела бесчисленные обложки журналов с беспомощными дамочками в разодранных одеяниях, которых держали в могучих лапах мужики, похожие на Тарзана.