Гильермо Дель Торо - Форма воды

Потрепанный, шершавый, точно мех старого кота, картон обложки для пластинок, двенадцатидюймовый квадрат, скрывающий целый мир веселья. Существо, показывающее «запись», не успевает она одолеть и половину пути до бассейна, стоящее вблизи бортика, плечи расправлены, чешуйки на груди поблескивают, как витрина ювелирного магазина.

Пыль, сброшенная с иглы проигрывателя будто слеза с ее глаза.

Майлс или Фрэнк, или Хэнк, или Билли, или Пэтси, или Нина, или Нэт, или «Фэтс», или Элвис, или Рой, или Рэй, или Бадди, или Джерри Ли сливаются в ангельский хор, каждое слово в песне беременно историей, которую существо желает понять. Его свет, чувствительное разумное мерцание, симфонический ответ пурпурному сиянию эстрадных исполнителей, голубой пульсации рок-н-ролла, темно-желтому полыханию кантри, прерывистому оранжевому пламени джаза. Касание его руки, редкое, но вызывающее дрожь, когда он забирает яйцо у нее с ладони.

Один раз она осмеливается протянуть пустую руку, но он все равно поднимает свою, осторожно ведет когтями по ее запястью, сворачивает пальцы в кулак у нее в ладони, словно изображая удовольствие от игры «тут есть яйцо», и позволяет ей сжать его лапу собственными пальчиками, на один момент превращая их из прошлого и настоящего, человека и зверя просто в мужчину и женщину.

Сексуальные сигналы в джунглях выглядят красноречиво: мучительные завывания, вздыбленная шерсть, распухшие гениталии, яркие цвета.

Сигналы Лэйни столь же очевидны: то, как опущены глаза, как сложены губы. Удивительно, как дети не морщат носы под напором феромонов, когда она накидывает плащ поверх фартука и провожает их к автобусу.

Затем она возвращается и позволяет плащу упасть на ковер, словно в кино. Прикасается к перилам лестницы на второй этаж единственным пальцем и спрашивает:

– У тебя есть время?

Его разум задыхается под напором обезболивающего, ревет, словно торнадо, запертое в подвал, и слова ему недоступны. Она мягко разворачивается и шагает вверх по лестнице, бедра качаются точно хвостовые перья горделивого попугая ара.

Стрикланд сует тарелку в раковину, вытряхивает омлет и включает измельчитель отходов. Эта штука походит на стаю голодных пираний, желтые пятнышки возникают на нержавеющей стали.

Он выключает прибор и слышит, как наверху скрипят доски пола и жужжат пружины кровати. Ему дали еды, ему предложили секс, сегодня будет очередной солнечный день – что еще можно хотеть?

Но все же он не одобряет бесстыдство собственной жены.

Не одобряет себя тоже – за эрекцию, прижатую к раковине.

Игры в соблазнение принадлежат Амазонии, им не место в этом чистом, правильном районе Америки. Почему он не может контролировать себя и все вокруг? Почему?

Он на втором этаже. Он не может сказать, как он тут оказался.

Лэйни устроилась на краешке кровати, и ему жалко видеть, что грубый прагматизм фартука сменился откровенностью ночной рубашки. Она сидит, наклонив плечи вперед, держит колени вместе, одна нога отставлена в сторону – эту позу она тоже увидела в кино. Но неужели подошва у всякой старлетки выглядит такой же грязной?

Стрикланд движется к ней, осуждая себя за каждый шаг.

Попадаясь на женские уловки, ты словно глотаешь наживку, предложенную врагом. Лэйни хитра, она ждет, легкое движение плечом заставляет ночную рубашку соскользнуть с него.

Он стоит перед ней, слабый и не способный говорить.

– Мне хочется сделать это здесь, – говорит она.

Сброшенная одежда горбится на полу, словно затаившийся в засаде хищник. Бутылочки с косметикой напоминают расползшихся насекомых, жалюзи висят криво, словно после землетрясения.

Ему не хочется сделать это здесь, он не доверяет этому месту.

Все в этом городе – утонченное притворство цивилизации, блеф, попытка показать безопасное превосходство их вида.

– Балтимор, – поясняет она. – Люди здесь хорошие. Вовсе не эти снобы-южане. Детям нравится большой двор, им нравится школа. Магазины тут очень хорошие и… и… Тебе нравится твоя работа. Я знаю, что ты не думаешь о ней такими словами, но женщине можно сказать… Все эти сверхурочные часы… Ты молодец, я уверена, что тебя там ценят. Обязательно станешь великим, и все будет прекрасно.

Его левая рука с пальцами в бинтах оказывается в ее ладони, и он снова не может сказать, как это произошло.

Он надеется, что это все таблетки.

Иначе это его предательское тело, переполненное отравой будущего сношения. Лэйни опускает его ладонь на склон ее груди и вдыхает, чтобы та напряглась, соблазнительно изгибает шею.