Гильермо Дель Торо - Форма воды

Именно это он обычно говорит студентам.

Вселенная сгибается и разгибается по одним и тем же швам поколение за поколением, но что на самом деле движет жизнь – незапланированные складки, откровенные разрывы. Изменения, запущенные случайным событием тысячелетия назад, могут влиять на всех нас.

Он бы польстил этим молодым умам, сказав, что все они – пусть даже он единственный мигрант первого поколения в аудитории – совершенно экзотичны, дети фантастических мутантов.

Да, он ужасно смел, когда стоит на твердой почве, прячется за кафедрой, весь в меловой пыли. Но сейчас он в настоящем мире, занимается полевой, реальной работой. Тогда почему с каждым днем она выглядит для него все более и более фантастичной?

Его мать, когда он позволял себе замечтаться, использовала словосочетание leniviy mozg. Само собой, все обстоит иначе, его гиперактивный разум является причиной того, что он стал уважаемым ученым со всеми дипломами, ленточками, наградами, которые вроде бы так ценятся в реальном мире, хотя он не так в этом уверен.

Он мог бы оттащить уборщицу от резервуара, избавить от опасности, и все же он, трус из башни слоновой кости, просто выбежал из комнаты.

Часто он возвращается в «Оккам» по ночам, не в состоянии заснуть до тех пор, пока не проверит, в четвертый или пятый раз, показания приборов. Существо, он в этом совершенно уверен, не протянет долго в подобных искусственных условиях.

Однажды утром они нашли его плавающим брюхом вверх, точно сдохшую аквариумную рыбку, и Стрикланд принялся веселиться и хлопать в ладоши, в то время как он сам едва удерживался от слез.

Только тут, по ночам, он наконец понимает, благодаря чему существо живо до сих пор. Эта женщина – уборщица – поддерживает в нем жизнь не сыворотками и растворами, а силой духа.

Вытащить ее из лаборатории прямо сейчас – все равно что вонзить кинжал в еле бьющееся под чешуйками сердце.

Другие кинжалы вонзаются в его мягкую, розовую, жалкую человеческую ладонь. Это острый край манильской папки, объект невероятной важности несколько мгновений назад, ныне смятый до непотребного состояния.

Он расслабляет кулак и разглаживает папку.

Он не пойдет сегодня в Ф-1, чтобы проверить приборы, ему определенно не стоит туда заходить, не стоит разрушать ту материковую плиту веры, которую создает танцующая уборщица.

Сегодняшний визит он запланировал, чтобы проверить ранее собранные данные. Внутри манильской папки находится отчет, который он составил, очень сильно рискуя, отчет, который нужно закончить перед завтрашней встречей.

Приглушенные обрывки «Звездной пыли» проносятся через его череп, все еще прижатый к двери Ф-1. Он отталкивается и бредет прочь по коридору, сжимает папку крепче, не обращая внимания, как она режет плоть, чтобы напомнить себе, кто он такой и почему здесь оказался.

Он – доктор Боб Хоффстетлер, урожденный Дмитрий Хоффстетлер из Минска, СССР, и, хотя из его резюме можно заключить, что он ученый до мозга костей, его настоящая работа, настоящая причина, по которой он оказался рядом с существом, описывается совсем другими словами. Он – «крот», оперативный сотрудник, агент, информатор, саботажник, разведчик.

Если бы кто-то заглянул внутрь дома, который Хоффстетлер снимал на Лексингтон-стрит, то решил бы, что имеет дело с маньяком, который раскладывает обрезки ногтей по длине. Обстановка за пределами скромности, она даже не спартанская. Шкафы и навесные полки пустые и открытые, продукты, годные для длительного хранения, остаются в магазинных пакетах на складном столе, что находится посреди кухни. Скоропортящиеся в тех же пакетах оккупируют внутренности холодильника. Никаких шифоньеров в спальне, скромная одежда сложена на другом столе.

Он спит на раскладушке, а пузырьки с лекарствами выстроены в шеренги на унитазном бачке. Единственное мусорное ведро опустошается каждый вечер и отмывается раз в неделю. Никаких люстр, только голые лампочки, все абажуры сложены в коробку и отнесены в подвал.

Свет от этого резок, и, хотя прошли месяцы, как он живет здесь, он все еще вздрагивает, увидев собственную тень, пугается, что это агент КГБ, присланный сюда, чтобы прервать затянувшуюся миссию Хоффстетлера.

Поддерживая дом в подобном состоянии, он затрудняет установку «жучков», камер и прочих шпионских устройств. Он не имеет причины считать, что ЦРУ село ему на хвост, но каждое воскресенье, когда другие мужчины открывают пиво и смотрят спорт по ТВ, он с помощью шпаклевочного ножа проверяет все щели, окна, вентиляционные отверстия, а затем предпринимает специальную акцию – нечто вроде семейного пикника: разбирает и собирает обратно телефон.