Юра Осипов - И овцам снятся пастухи

Двигатели выключились. В салоне воцарилась тишина, а я почувствовал, как тошнота опять подкатывает к горлу.

— Как здорово, Джеф, что мы с тобой нужны друг другу, — Мати наклонился ко мне, и мы соприкоснулись головами.

Я тоже наклонил голову, слегка зарывшись носом в его пушистые волосы. На меня вдруг накатили сентиментальные чувства, я подумал, что, наверное, никогда не был так счастлив. Мы сидели молча, Мати поглаживал меня по руке, а я пьянел от запаха его волос. Незаметно для себя я задремал.

Меня разбудило нытьё Тоби, который опять что-то клянчил у матери. Мати тихонько посапывал у меня на плече. Большинство пассажиров развалились в своих креслах с закрытыми глазами. Кто-то мерно храпел на задних рядах. Я почувствовал, как ощущение чужих намерений снова вернулось ко мне. Неприятный холодок пробежал по коже, но я взял себя в руки и расширил сознание на весь челнок. С ужасом почувствовав, как мысли людей текут через мой разум, я испугался и хотел уж было снова задремать, но мне пришла в голову шальная мысль. Я попробовал охватить сознанием всю планету. Когда мне это удалось, и чужие сбивчивые мысли заполнили мой мозг подобно нестерпимому хаотичному шуму, я послал всем свою мысль, перебивая их мысли, сбивая их на свой лад.

«Вы забудете, что можно путешествовать во времени, — Диктовал я. — потому что во времени нельзя путешествовать!»

«Вы забудете, что есть гейт-станция!»

«Отныне вы будете любить друг друга. Вы будете любить близких, родственников, знакомых, всех других людей!»

«Вы не будете завидовать другим людям, ибо из зависти рождается ненависть, а вы не можете более ненавидеть!»

«Вы будете творить добро и отвергать зло!»

«Вы будете счастливы, вы будете радоваться каждому мгновению своей жизни, потому что в этом и есть высшее предназначение человека — жить и познавать мир!»

Утро выдалось дождливым. Мати уже встал и колдовал на кухне. Оттуда периодически доносились звон посуды и хлопанье дверцы холодильника. Вот засвистел чайник на плите. Я потянулся в кровати и нехотя поднялся, накинув на себя только рубашку. Босыми ногами я прошлёпал по тёплому, выложенному старинным паркетом, полу к маленькому окошку и выглянул на улицу.

Мелкий дождичек поливал улицы Стокгольма и крыши домов, оставляя на окнах брызги, стекавшие крупными каплями вниз. Дувший с моря ветер на короткое время разгонял облака, и радостное июньское солнце вспыхивало на мокрых изогнутых поверхностях крыш и чудаковатых флюгерах, изображавших петухов разной степени похожести. Глядя на чудесные разноцветные крыши со всевозможными башенками, колоннадами и статуями, я невольно залюбовался этой великолепной картинкой.

— Иди завтракать! — Мати вынес из кухни большой поднос, поставил его на стол и засуетился, отгоняя меня от окна.

— А ты был прав, — Сказал я ему, притянул к себе и поцеловал. — Такого замечательного города я ещё не видел.

— Я же говорил, что тебе понравится, — Смущённо сказал Мати, обнимая меня.

Он усадил меня за стол и налил кофе из кофейника в большую чашку.

— Знаю я вас, американцев, — Подмигнул он мне. — Вы всегда пьёте кофе вёдрами.

— Не всегда, разве что кто-нибудь не пожалеет кофе, — Улыбнулся я в ответ. — А это что? — Показал я на тюбик, похожий по виду на зубную пасту.

— О, это национальная шведская еда, — Мати расплылся в улыбке. — Тебе понравится. Намажь это на варёное яйцо и ешь.

— Надеюсь, это хотя бы можно жевать, в отличие от ваших сухих хлебцев.

— Ты кушай, — Мати потрепал меня по голове. — А не болтай.

— А куда пропал пульт от видеопанели? — Спросил я, поискав глазами.

— Зачем он тебе? — Мати как-то нарочито пожал плечами. — Не порти себе аппетит. У нас гора писем, их бы сначала разобрать.

Он унёсся в прихожую и начал там сгребать с пола бумажную корреспонденцию.

Я всё-таки встал, порылся в тумбочке и нашёл пульт. В это время Мати приволок пачку газет, писем и листовок, и вывалил их на стол. Заметив у меня пульт, он осуждающе посмотрел на меня.

— Удивительная у вас страна, — Сказал я, выдавливая бежево-красную пасту на варёное яйцо. — Вы всё ещё издаёте газеты на бумаге и засовываете их в дырку в двери.

— Это часть культуры, — Мати тяжело вздохнул то ли от того, что и эта часть культуры скоро уйдёт в небытие, то ли от того, что я включил новостной канал.

На экране мелькнула заставка, и появилась моложавая ведущая, улыбнувшаяся зрителям во весь рот своих искусственных зубов.