Юра Осипов - И овцам снятся пастухи

— Сдохни, гад! — Заорал я, и попытался нанести ему хук в челюсть правой рукой с разворота.

Солдат уклонился, и я, снова запутавшись в брюках, упал на пол. Первый раунд был не в мою пользу, но сдаваться я не собирался. Оттолкнув ногой мешавшие брюки, я снова вскочил, готовясь нанести серию коротких ударов, но солдат так и застыл в неестественной позе. Я поднял с пола инъектор и, на всякий случай, вкатил ему в плечо двойную дозу. От прикосновения инъектора солдат зашатался и рухнул на пол.

За дверью оставался ещё второй, который не вмешивался в потасовку только потому, что каюта была слишком маленькой, чтобы в ней свободно могли подраться три человека. Я встал рядом с дверью, решив использовать фактор неожиданности. Так и произошло: второй устал ждать и зашёл в каюту. Увидев сначала распростёртое на полу тело товарища, он бросился к нему, и я успел впрыснуть ему в плечо одну дозу, прежде чем он ударил меня в живот. Я согнулся пополам от боли, солдат вырвал у меня из руки инъектор, но сделать укол не успел. Он зашатался и осел на пол, лицо его мертвецки побелело. Для полного счастья я вкатил ему ещё одну дозу.

Обессиленный, я опустился на стул. Ранка на лице саднила, живот болел, руки дрожали. Только теперь я понял, что снотворное предназначалось для нас, и могло убить солдат. Мне стало противно на душе, но предаваться сентиментальным рассуждениям было некогда. Я снова попробовал разбудить Мати, но он спал, как сурок, и совершенно не реагировал, иногда только вздыхая во сне. Наскоро одевшись без нижнего белья, потому что разбираться, где чьи трусы свалены в кучу, было некогда, я натянул на Мати брюки и рубашку. Я подогнал к постели медицинскую каталку, опустил носилки до уровня кровати и перетащил Мати на носилки вместе с одеялом. Его кроссовки я привязал шнурками к носилкам, и мы поехали искать лифт. Я был уверен, что лифт есть, так как те большие ящики, что летели вместе с нами в челноке, никак не прошли бы в узкий колодец, по которому мы спускались с Шоном.

Параллельно я пытался извлечь пользу из своего неожиданного дара, стараясь ощутить присутствие людей по пути нашего следования. Внезапно я обнаружил, что могу расширять охват пространства бесконечно, но тут же испугался и сосредоточился на ближайших людях.

Старики ужинали в столовой, через два отсека от меня. Две девушки помогали им там же. Ещё десять девушек сплетничали в большой каюте, которая осталась у меня за спиной. Они готовились везти стариков на прогулку. Одна девушка запускала робот-уборщик в солярий. Шон с последним солдатом ждали у лифта, в тринадцатом по счёту отсеке. Больше на станции людей не было: солдаты в моей каюте были мертвы.

В инъекторе оставалась ещё одна доза снотворного. Я безуспешно пытался сообразить, что мне делать, но ничего не приходило мне в голову. Шон неплохо дерётся, но он боится меня. Может быть, мне удастся сначала вырубить солдата. Но на это слабая надежда. Я попытался восстановить в памяти то чувство, которое испытал, когда крикнул на солдата, после чего он вырубился. Что-то вроде ненависти, сильной неприязни… Нет, наоборот, желания защитить, любви… Тоже не то. Что-то среднее.

Я закатил тележку с Мати в первую попавшуюся пустую каюту, которая оказалась подсобным помещением, и, спрятав инъектор за спиной, побежал по коридору, придерживаясь стены. Ближе к лифту я выскочил на Шона с военным и заорал на солдата, пытаясь вложить в свои слова как можно больше того противоречивого чувства:

— Лежать!!!

Шон дёрнулся от неожиданности, а солдат рухнул замертво на пол. Я почувствовал, как во мне вдруг пропало ощущение его намерений. Видимо, он умер от испуга.

Шон недоумённо смотрел то на меня, то на мёртвого солдата.

— Умеешь же ты пугать, чёрт, — Усмехнулся он. — А где остальные? Ты и их вырубил?

— Оба мертвы, — Сказал я, пытаясь перевести дух. — Один сам, второму я сделал укол снотворного.

— Ну, стало быть, ты сам напросился, — Шон выхватил весьма габаритистый пистолет из кобуры под мышкой.

— Не делай этого, Шон, — Я исподлобья уставился на него, как бык, готовый забодать, и крепко сжал за спиной инъектор. — Мы можем быть вместе. Мы же друзья.

— Всё-таки ты — тупая скотина, Джеф, — В сердцах сказал Шон. — Ты хочешь, чтобы я ради тебя разрушил весь свой мир? Дерьмо вся эта твоя дружба! Приготовься, у меня здесь резиновые пули, так что очнёшься уже господином.

— А я бы пожертвовал многим ради тебя, — Сказал я, пытаясь подобрать нужный душевный настрой. — Медленно положи пистолет на пол и отойди.