Игорь Ушаков - Код довинчен…

Когда же врач объяснил, что этот ядовитый газ, который нашли в моих легких, имеет необычный и удивительно приятный запах, меня вдруг, как молнией, пронзило яркое воспоминание: разрез кофточки, ложбинка груди и туманящееся сознание… Нет, этого не может быть!

И тут же на память пришел другой эпизод, который произошел раньше, отчего по телу пробежали мурашки…

Это было в России, как раз во время того самого визита, после которого я и возвращался домой. Я там встретился с моим другом Львом Белопольским, одним из ведущих биологов в мире. Он занимался вопросами, связанными с происхождением жизни на Земле. Эта тема интересовала его еще с институтской скамьи. Мы с ним часто говорили на эту тему, и он снисходительно слушал мои «смелые гипотезы» по поводу возникновения жизни и откровенно подшучивал надо мной. Я на него не был в обиде, понимая шаткость и фантастичность своих предположений, хотя именно его идеи и были положены изначально в основу моей «теории». При этом моим основным аргументом была известная фраза Альберта Эйнштейна о том, что почти все с детства знают, что то-то и то-то невозможно, но всегда находится невежда, который этого не знает, а потому и он-то и делает открытие. На это Лев великодушно иронично замечал: «Тебе не хватает одного — ты не невежда…»

Я сам весьма скептически отношусь к тому, что можно придумать «истинную» теорию возникновения жизни. Слишком уж много здесь такого, что никогда не станет ясным, слишком мало фактов, но с лихвой хватает вымыслов.

Но если отказаться от «божественной» версии возникновения жизни, то останется все же две возможности: либо жизнь «рукотворно» создана некими «мета-силами», а тогда надо искать пути контакта с ними, чтобы узнать от них, как, а главное, зачем они нас сотворили. Либо же остается построить такую теорию, которая позволила бы и нам самим синтезировать жизнь, а заодно и доказать, что Бог вовсе и не нужен для создания жизни.

Я не биолог, и решение этой загадки для меня было просто хобби. Да и решением в прямом смысле это назвать было бы нельзя. Я просто собирал осколочки гипотез да обрывочки мыслей, рассеянных по безбрежной литературе и пытался из всей этой мозаичной смеси составить что-то цельное и логически более или менее непротиворечивое. Единственным моим оппонентом как раз был Лёва, поскольку я ни с кем больше не делился своими изысканиями, дабы не быть просто напросто осмеянным.

Именно Лёва Белопольский давным-давно, когда мы еще учились на первых курсах — он на биофаке МГУ, а я в МВТУ — поведал нам, его бывшим однокашникам, о новой и модной тогда теории — «теории биополя»… Но не того биополя, которым спекулируют шарлатаны типа Чумака или Кашперовского. Нет, речь шла о физическом поле типа магнитного или гравитационного. Это поле, которое в определенных условиях позволяет начать «кристаллизацию» жизни из неорганической материи.

По этой теории при определенных условиях каким-то образом — непонятно, каким — возникала жизнь. Всем казалась эта гипотеза дикой и нелепой: что за поле, как это из неорганики вдруг возникает жизнь? Лёва тогда задавал нам патологическим атеистам риторический вопрос: «Создал ли всю Вселенную и все живое в ней Господь-Бог?» И далее сам же отвечал на свой вопрос, приводя убедительные аргументы: Ведь не удивляемся же мы процессу кристаллизации в неживой природе и не ищем в этом какой-то «воли Божьей»? Ведь если взять солевой раствор, то при определенной концентрации и при определенной температуре начинают формироваться кристаллы соли! А алмазы? А горный хрусталь? А кварц? Ну, разве это не чудо?

Но стоит изменить условия совсем на чуть-чуть — например, недосолить воду или повысить температуру — и никаких кристаллов не образуется вовсе! Возразить на это было нечего, даже если бы мы и хотели возразить.

А он продолжал, что все живое — это просто более сложный «кристалл», не более того. И заметьте: все животные, начиная от ящеров и кончая нами с вами — все имеет близкую структуру: голова, четыре конечности, хвост (хотя бы рудиментарный), два глаза, два уха, рот, пищевод, желудок, кишечник… А отличия? Да не больше, чем между кристаллами соли и алмазами!

А все букашки — о шести ногах, а все рыбы — … и пошло-поехало! Все это разные «кристаллы»!

Нас всех это тогда потрясло. За Лёвой быстро закрепилось прозвище — Лев Биопольский.

И вот сидим мы с Лёвой за стойкой какого-то новомодного московского бара. Мы с ним встречаемся каждый раз, когда я приезжаю с «ридной Калифорнщины» на свою историческую, и я бы даже сказал, «биологическую» родину. Как никак, мы с ним проучились в одной школе все десять лет, а потом продолжали дружить, учась в ВУЗах, ходили в Консерваторию, на футбол, потом дружили семьями до самого моего отбытия за кордон.