Ольга Самойлова - Последние дни в системе Лима

– Да, там написано. Жаль, я не прочитал этого раньше, прежде чем подписать его документы на перевод сюда.

Он некоторое время молчит, задумавшись.

– Это, кажется, ваше седьмое место службы? – спрашивает он. Кейси пожимает плечами. – Нигде не приживаетесь?

Пока полковник не смотрит, Кейси выплевывает в руку жвачку и приклеивает ее под стол. Его этот разговор уже начинает утомлять.

У Мицлава появляются смутные подозрения.

– Вы меня вообще слушаете? – оборачивается он.

– Да, конечно, – немедленно соглашается Кейси. Мицлав встречает его чистый, не замутненный ни единой мыслью взгляд. Ему не нравится это ерничанье.

– Сегодня утром вы получили прямой приказ не вступать в бой. Каким образом вы оказались в зоне огня? – задает он вопрос уже гораздо резче.

– У меня вышел из строя передатчик, и я не ориентировался в обстановке, – голос Кейси совершенно спокоен.

– А в прошлый раз вы получили сигнал бедствия? Кто бы сомневался, что у вас на все готов ответ! – горячится Мицлав. – Вы вообще представляете, как плохо идут у нас дела в приграничных районах? Несколько точных ударов противника, и мы полностью потеряем контроль еще над тремя секторами. Нам нельзя допускать утечки информации. Ни одного ушедшего из окружения вражеского корабля, ни одного нашего, попавшего в плен. Вы это понимаете? Что вы из себя строите дурачка?

Кейси предпочитает пока не встревать.

Мицлав некоторое время ходит по комнате, успокаиваясь.

– Однако ваши успехи воодушевляют, – вздыхает он в конце концов. – Вы сбили восемь вражеских истребителей.

– Я сожалею о своих ошибках, – вступает в диалог Кейси, на этот раз он выглядит вполне серьезным. – Многие из них уже не исправишь. Но я всегда был пилотом. Хорошим пилотом, – приподнимает он одну бровь. – А теперь у меня только и осталось, что горькие воспоминания… Вещи, которые никто не захотел бы помнить, – голос его звучит вкрадчиво, успокаивающе. На секунду Мицлаву кажется, что у Кейси желтые глаза, как у змеи. Этот пристальный взгляд гипнотизирует его, начинает затягивать как в воронку. Мицлав отворачивается.

«..да стреляй же!» – вспыхивают в его памяти слова. Он едва заметно встряхивает головой, стараясь избавиться от воспоминаний.

Кейси рассматривает его профиль, оценивая, какой эффект произвели его слова. Его прозрачные глаза смотрят внимательно и выжидающе.

Мицлав некоторое время молчит.

– Если позволите мое мнение, лейтенант, – замечает он наконец, – меньше всего вы походите на жертву обстоятельств. Скорее, вам слишком долго потакали.

– Я готов понести наказание, – добавляет Кейси спокойно.

Мицлав вздыхает. Он принял решение относительно Кейси еще до этого разговора. Однако его не покидает ощущение, что с этого момента неприятности будут раскручиваться, как витки спирали.

– Послушайте, Касарес, – наконец говорит он, смягчаясь. Кейси морщится, ему не нравится, когда его так называют. – Я не стану подписывать рапорт советника Альбера. И я делаю это только по одной причине. С вашим послужным списком еще одно нарушение означает перевод в штрафбат. А мне бы этого не хотелось. Но это ваш последний шанс, учтите. Все дальнейшие меры я оставляю на усмотрение майора Диаса. Он моего мнения не разделяет, – предупреждает он. – Вы свободны.

Кейси поднимается, отдает честь и выходит. В коридоре он презрительно фыркает.

Мицлав остается один. Его кабинет прост и аккуратен, но по нему едва ли можно сказать много о карьерных устремлениях владельца – несколько фотографий в рамочках, но ни медалей на стенах, ничего, что напоминало бы о службе – только воспоминания… В сущности, здесь и был его дом. Он тридцать лет прослужил на этой станции. Семью он так и не завел. Когда-то давно у него была невеста на Земле – он познакомился с ней, когда ездил в отпуск. Они встречались четыре года, но потом она вышла замуж за другого. Он не желал ей зла – время, проведенное с ней, было ему дорого. Были и другие женщины, которые ему нравились, но тоже как-то не складывалось. Со временем он стал думать, что, может быть, так и лучше.

Андреас Мицлав совсем не глуп, и совсем не наивен, просто часто ему хочется закрыть глаза и ничего не видеть… Он останавливается над панорамой станции. Всполохи света ложатся на его лицо, озаряя приятные мягкие черты.

Альбер появился на пороге его кабинета через несколько дней. Он был как сжатая пружина – нервный, взвинченный, Мицлаву даже показалось, что его слегка лихорадит. Для своего визита он выбрал раннее утро.