Екатерина Кинн - К звёздам [сборник]

Огромный этеронеф был схож с левиафаном, объеденным рыбами — остов, скорлупа, мать огромного роя воздушных лодочек из застывшей пены, титана и алюминия. Останки лодочек они находили на равнине повсюду.

Через полгода после начала раскопок земляне сложили кусочек к кусочку первую лодку.

«Вернись обратно, — пела женщина в короне серебряных перьев. — Вернись, о Имрелле! Я отдала свои доспехи, я отказалась от них. Я построила город в чужой земле, о Имрелле!»

Кейт складывала альбомы стопочкой. То, что она рисовала в них, не видел никто из людей. Величественные города, небо, полное этеронефов, лодки, скользящие по глади каналов, грозди псевдоцветов на игольчатых лианах, воин в устрашающем шлеме, с неведомым оружием в руках.

Ночью она слышала флейту. Кости женщины из гробницы залили консервантом и бережно переложили в термоконтейнер. Кейт иногда стояла рядом с ним, представляя, что внутри, словно принцесса в хрустальном гробу, спит женщина с флейтой, ожидая своего Имрелле.

В гробницах нашли титановые пластины с письменами, катушки тонких и узких металлических ленточек. Это были программы управления этеронефами. Записи на катушках не сохранились, но пластины удалось прочитать. Статья профессора Стоуна вышла в зимнем номере «Древностей Марса». И произвела сенсацию. Даже далекие от археологии люди говорили об этой статье, узнав о ней из новостей. О том, что марсиане — вовсе не марсиане, они пришли на Марс с планеты, которую земляне условно называют Фаэтон. С погибшей планеты, превратившейся в пояс астероидов.

Кейт знала, как они называли свою родину, она даже могла произнести это вслух — Айунэла, Айу-у-у — как посвист ветра над вскрытыми гробницами, как зов над равнинами Агвиранеи, равнинами Битвы.

Сразу три международных фонда профинансировали экспедицию Стоуна на астероиды. Номер 787 был вторым в списке. Кейт удалось записаться в экспедицию. Личных вещей у нее не было — только стопка альбомов и пачка карандашей.

Майкл тоже был в этой экспедиции. Конечно же, он первым делом сходил на пятачок, на котором садились когда-то старые корабли. Где-то здесь умер Леонард Сэйл, здесь сошли с ума двое, пытавшиеся его спасти. Никто и никогда не находился на астероиде 787 больше нескольких часов, никто не хотел проверять легенду о ветре и голосах Армагеддона.

— Ерунда, — сказал профессор Стоун. — За работу, господа археологи, у нас мало времени.

В первый же день они наткнулись на поле битвы.

«Аахх!» — сказал ветер с равнин Агвиранеи, ветер Менгедди.

Кейт рисовала. Воины в круглых шлемах кричали славу Тилле и Раталару, солдаты Иорра умирали молча. На альбомном листе воин в круглом шлеме останавливал своим телом трехрогую машину, похожую одновременно на жука и на трицератопса. То, что было дальше, она рисовать не стала — рог из темного металла пронзил воина насквозь, а потом по нему пробежали молнии, полыхнуло — и лохмотья спекшейся плоти опали наземь, вместе со шлемом и кирасой.

«Кто ты?» — спросил ее чужой голос, лишенный дыхания и живого тепла, бесплотный голос бессмертного.

— Я ищу Имрелле, — сказала она. — Талла зовет его.

Тилле рассмеялся, и Иорр вторил ему:

«Талла. Трусиха Талла!»

«Она отказалась! — выкрикнул бесплотный голос. — Она отвергла!»

«Она умерла!»

«Но вы здесь! И мы обретем плоть!»

Кейт словно раздвоилась. Одной частью она боялась — это был тот страх, который убил Леонарда Сэйла. Другой же частью она смотрела в бездну, в которой Раталар еще стоял, и Тилле смеялся, идя против ветра.

В его призрачном голосе она слышала злобу и зависть, он жаждал войти в ее плоть и сделать своей, но она вспомнила Таллу и алый камень ее короны, и Тилле отпрянул.

Его мысли были жесткими, как прокаленный холодом космоса камень. В мыслях своих он…

…срезал с Таллы доспехи вместе с кожей, и купался в ее крови.

…он бросал ее на ложе и входил в ее лоно, и мял ее грудь, а потом, на пике наслаждения, вонзал тонкий, как игла, кинжал ей в сердце.

Его глазами Кейт видела город Иамет, к которому Тилле успел раньше Иорра — со стен его свисали гроздья людей с ободранной кожей, и их слабеющие крики уносил ветер.

Она готова была сдаться, когда услышала флейту. Другую, не ту, что пела в шорохе марсианского ветра.

И она проснулась.

В то утро двое археологов бросились друг на друга. И прежде, чем остальные разняли их, один воткнул другому в глаз железный штырь, а другой успел вонзить первому нож под ребра.