Игорь Дубов - Рай для спасенных

И она выскочила в коридор следом за вышедшим Мастером.

В кают-компании воцарилась мертвая тишина. Я опомнился первым. В два прыжка я оказался у дверей и бросился за уходившими по коридору. Поскольку они шли, а я бежал, я быстро догнал их. Услышав мои шаги, они обернулись.

— Постойте! — Я запыхался и никак не мог отдышаться. — Как же так. Мастер? Мы же команда. Команда всегда действует как единое целое. Вспомни, ты сам этому меня учил.

Мастер внимательно посмотрел на меня, и я вдруг понял, как ему нелегко. Но вслух я ничего не сказал, поскольку не сомневался в своей правоте.

— Да, конечно, — сказал Мастер. — Но я не могу иначе. Бели аримаспы исчезнут, я не прощу себе.

— Ну, а ты? — я повернулся к Ольге. — Ты же врач. Ты должна быть на борту.

— Я ксенобиолог, Серхито, — сказала Ольга. — В первую очередь я ксенобиолог, а уже потом врач. Так что на самом деле я должна быть там. И потом, — она посмотрела на Мастера, — одному очень трудно вести бот и делать все остальное. Нужен второй. Не трать времени, Серхито. Мы решили.

В отчаянии я сделал шаг вперед — и осекся. Они стояли, спокойно глядя на меня, отбросившие все сомнения, — красивая молодая женщина и жилистый сухой старик, и мне на мгновение стало холодно и стыдно. Именно сейчас, когда стрелки хронометров зашкалило за ноль и наступил час мужества, мы все обязаны были остаться и выполнить то, ради чего мы сюда пришли. Но мы рассудили иначе и не приняли вызов. И вот тогда эти двое взяли нашу ношу на себя.

Я вдруг ощутил, что здесь, в этом коридоре, совершается что-то непоправимое, нечто такое, что мне потом захочется любой ценой вернуть и изменить, но будет уже поздно, будет безнадежно поздно, хоть голову разбей о пульт. Я вспомнил Рея и подумал, что он, как ни странно, оказался прав, Наше дело было уже проиграно, и дальнейший поиск вел нас только к уничтожению. Думаю, что Мастер понимал это не хуже меня. Его окружили и загнали в угол. И все-таки он оказался свободен в своем выборе. Как, впрочем, и любой из нас.

Случайно я наткнулся на Ольгин взгляд и вздрогнул. Застывшими зрачками она отстраненно смотрела сквозь меня, унесясь, скорее всего, туда, где в пронизанной сиянием близкого солнца пустоте висела крохотная блестящая точка загадочного корабля аримаспов. И зацепившись за этот, ставший далеким и чужим, взгляд, я неожиданно для себя сделал еще один шаг вперед и, подойдя к ним вплотную, хрипло сказал:

— Я тоже полечу с вами. Мастер.

— Ну-у, Серхито, — сказал Мастер и улыбнулся. — Спасибо, конечно, но что ты говоришь?! Ты ведь теперь джамп-драйвер. Куда ты полетишь с нами? Тебе же корабль вести.

Старик был прав. При прыжке через подпространство мало голых расчетов, нужна еще и интуиция. Она возникает в результате долгих тренировок, и экипаж, лишившийся и джамп-драйвера, и второго пилота, может никогда не попасть в намеченную точку, прыгая с места на место до полного истощения энергоресурсов. Такие случаи уже были. И мне следовало подумать, прежде чем говорить, Я был намертво привязан к кораблю и в отличие от остальных не мог выбирать.

С тяжелым сердцем я вернулся в кают-компанию. К моему удивлению, там ровно ничего не изменилось. И Еву, и Рея я застал в тех же самых позах, тихо разговаривающих друг с другом. Да и Гастон так же сидел в кресле, опустив руки на колени и устало прикрыв глаза. Только крупные капли пота на лбу да красные с синевой пятна на щеках показывали, как он напряжен.

Я взглянул на часы и поразился. Оказывается, я отсутствовал всего четыре минуты. А мне, между тем, показалось, что прошло по меньшей мере полчаса.

Услышав мои шаги, Гастон открыл глаза, потянулся и, медленно сцепив руки, спросил ясным, холодным голосом:

— Ну? Что там?

Я внутренне позавидовал его самообладанию. Я не сомневался, что он по-настоящему любил Ольгу и представлял, какая буря бушует сейчас в его груди.

— Ничего, — сказал я, махнув рукой.

— Не надо было вообще их отпускать, — сказал Рей Гастону. — Как капитан, ты имел право остановить их силой. Ассоциация была бы на твоей стороне.

Гастон не ответил. Какое-то мгновение он пусто глядел перед собой, крепко сжав губы и вцепившись в подлокотники кресла. Наконец он выпрямился и поднял веки.

— Мы уходим, — сказал он. — Объявляю готовность номер один.

Те несколько часов, что я провел в рубке, впервые сидя в кресле джамп-драйвера, слились для меня в один нескончаемый поток цифр на экране дисплея. Компьютер переваривал вводные и осыпал меня дождем постоянно меняющихся характеристик входа в подпространство. Для оперативного учета изменений требовалась помощь расчетчиков и второго пилота. Но второго пилота уже не было, да и из расчетчиков остался всего один — потрясенный смертью Лизи Кен. Так что досталось мне преизрядно. Единственное, что помогало держаться, было бесстрастное выражение лица Гастона, сидевшего рядом и несущего на себе не меньший груз, чем я.