Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

— Эуза станет прикидываться слабой? — повторила царевна. — Но я в толк не возьму, зачем это Эузе.

— Чтоб нас с вами обмануть, конечно! — прыснул слюной Гзырь. — Якобы Эуза нас одурачит, а мы, наивные, нападём, а Эуза окажется сильнее, и тогда мы отстанем.

— Вот как? Но зачем это нам? В смысле — некрократии.

— Как зачем? Мы же знаем, что слабость — только уловка? Значит, врасплох сила Эузы нас не застанет. Но этого мало. Мы дадим Эузе знать, что не вполне поверили в её слабость. Тогда, чтобы нас убедить, ей придётся слабеть, и слабеть реально — иначе нас ведь не убедишь…Улавливаете? И в эту игру наша некрократия может играть сколь угодно долго. Когда же царство Эуза, втянувшись в нашу чудную игру, ослабеет окончательно, тут уж придёт черёд решительных действий. С этого момента и вступят в дело десятки тысяч боевых септим. Ну, вроде вашей. И тогда вы поблагодарите меня, за то, что сильное царство Эуза я уже для начала ослабил. И скажете промеж собой: Гзырь — это голова, истинно наша, «мёртвая голова», даром что полноценного посмертия так и не получил, — тут непокорная страсть к мертвецким бальзамам снова произвела слюнный фонтан, смывший остаток гзыревой речи. «Некрократическая геополитика» — так она должна была называться.

Гзырь, который готовится стать министром иностранных дел царства Эуза, оказался среди преподавателей боевой септимы далеко не единственным «полутрупом». По-видимому, очень многие открыли для себя «временное посмертие», дарующее новую возможность — посещение мёртвого Запорожья без окончательного прощания с жизнью. А уж туда, в запретное для живых пространство за Порогом Смерти каждый мечтал угодить ещё с детства.

Имя второго учительствующего «полутрупа» звучало как Фарадео Фарадей. Это был ещё сравнительно молодой парень, который в истинное посмертие мог не спешить ещё по крайней мере лет пять. Но в учителя септимы попал. И грозился вычитать целых три учебных курса: «О неправомерности концепции мировой ярусности», «О шарообразности планет», «О несуществовании драконов».

Фарадео Фарадей чувствовал себя учёным, и не каким попало, а одной из величайших научных сил некрократического прогресса. Умонастроение вполне понятное, и не скажешь, будто незнакомое. После полугода обучения при соборе Вечнотраурной Смерти насмотришься всякого.

Только чем ему не угодил Ярусный мир, простой уземфской царевне понять было сложно. Слова Фарадео «на самом деле» для Оксоляны весили не так уж и много. У каждого ведь своё дело, и своё дело обычно «самое».

— На самом деле ярусов никаких нет, а земля шарообразна, — заявлял этот оригинал.

«Шарообразна»? Да ты в окно кабинета когда-нибудь смотрел, умник? А выйти да пройтись куда-то, где горизонт виден? Вот побывал бы хоть раз в пустыне Уземфа, вся шарообразная дурь-то и выветрилась бы!

— Не спешите гневаться, дамы, — пошёл Фарадео на попятную ещё к концу своего первого курса.

Теперь он заговорил не про «на самом деле», а про «некрократии выгодно считать» — и стал, наконец, понятен. Если некрократии и правда выгоднее — тогда конечно…

Правда, и в выгодах — терзают сомнения. Точно ли так уж выгодно? И настолько ли выгодно, как, скажем, ростовщичество по Карамуфу?

Фарадео заметно обиделся. Поведал, что сам Владыка Смерти его научные теории очень хвалил и называл своевременными. Ссылка на авторитет Мёртвого Престола помогла ему, но не очень. Оксоляне, да и не ей одной, показалось, что молодой человек пытается бросить свою жалкую тень на самого Владыку.

— Не понимаем! — строго сказала ему септима. — Или вы доходчиво объясняете, чем ваши глупые идейки могут пригодиться некрократии, или пеняйте на себя, так как мы вас из этого подвала полуживым не выпустим.

После такой угрозы человечишка совсем перепугался, растерялся и вряд ли взял бы себя в руки, если бы не Карамуф с Ангелоликой, которые, наверное, решали какие-то финансовые вопросы в помещении неподалёку.

— Позволите мне взять молодого человека под свою защиту? — спросил Карамуф.

Ангелоликая позволила. Однако одёргивать участниц септимы предоставила инициативному банкиру.

Труднее всего оказалось унять глукщскую переписчицу Бац. Эта Бацилла и так дама нервная, а тут и вовсе распалилась, трещала без умолку:

— Ваше дурацкое учение — ересь, ересь, ересь!!! Она противна не только учению Владыки, но и всему святому вообще! Как это нет Мировых Ярусов? Нет небес, земли, Подземелия?! Но это же ложь, ложь, ложь!!!