Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

А потом где-то на краю мира, очерченного длиной стола, одна «септима» сошла с дистанции. Видать, девчонки вроде купчихиной дочери оказались там в большинстве. Вот и подумали, что их водоизмещение уже заполнено до отказа — но ведь это было не так!

Ангелоликая потребовала нерадивую «септиму» немедленно увести, а голос у неё был такой, что не оставалось сомнения: от лентяек в негодовании отвернётся некрократия! Тотчас и навсегда.

Оставшимся же «септимам» Владычица сказала, что испытание ими пройдено. Отныне они станут септимами уже без всяких кавычек. Ибо подтвердили свою сплочённость и боевую силу.

— Жаль, — призналась Данея, — что мы не успели съесть остальных тараканов. А такие имели неплохие шансы…

Торговка и дальше бы жевала тараканью стряпню, но увы: служительницы храмовой кухни не подносили сего более ненужного блюда. И в самом деле, что годится для испытания, порой не стоит превращать в повседневную пищу.

— По-моему, мы тараканами на несколько лет наелись, — отметила Оксоляна.

— Если не навсегда, — усилила переписчица из Глукща.

Постепенно в поле зрения уземфской царевны вернулся трапезный зал. Пиршественный стол, с которого забрали все приборы, напомнил Оксоляне Большую тропу мёртвых. Та ведь тоже тянется через весь Средний мировой ярус, простираясь далеко за Врата Порога Смерти.

И подобно тому, как Порог Смерти всё сильней наезжает на земли, доступные для жизни живых, так и здесь, в этом зале, какая-то сила уменьшила количество гостий храма. Те семеро из неудавшейся «септимы» — где они теперь? За столом от них оставалась зияющая брешь, пока другие не сели кучнее… Всё ли с ними там благополучно?

Не в том вопрос, каково проигравшим, а в том, что угрожало оставшимся — недурно бы такое узнавать заранее…

Ангелоликая снова заговорила о толерантности, о важности разнообразия. В основном повторяла, чтобы недалёкие гостьи храма чего не забыли, но и отметила важный новый урок: лишь достаточно разносторонние способности участников септимы позволяют выдержать всю череду испытаний: на обжорство, на голодание и много ещё на что.

— А голодание-то зачем? — насупилась торговка Данея, прежде чем Оксоляна успела её остановить.

— И правда, вовсе незачем, — легко поправилась Ангелоликая, — испытания на голод у нас не будет. Это так, к слову пришлось.

Оксоляне и самой ясно, что голодания, скорее всего, не будет. Заставить мертвеца проголодаться — та ещё задача, его ведь сами бальзамы питают, и надо ему немного. К тому же сегодняшней обжираловки самой по себе мёртвому человеку на полгода хватит. Что, кто-то будет специально ждать, чтобы произвести испытание голодом?

Но для Данеи — единственно для неё — это испытание уже началось. В ней поселилось беспокойство: а вдруг голод? И потому Мад Ольгерд всё же схитрила, когда отказывалась от своих слов…

Какой подозрительно разумной иногда становишься — стоит почувствовать ответственность за успешность игры своей септимы. И какой внимательной: Оксоляна приспособилась поглядывать на зеркальный потолочный плафон, чтобы одним взглядом оценить, что происходит в зале.

А что происходило? Участниц сделалось меньше, пустого пространства больше — это понятно. Но это далеко не всё. В результате совместной работы в септимах разношёрстность гостей храма стала не такой разительной. Некая сила — сила совместной деятельности — будто причесала здесь каждую единым волшебным гребнем. Кто здесь карлица, а кто полнорослая женщина — даже это определялось не без труда.

То есть — куда-то девается расхваленная госпожой Мад прелесть разнообразия, так что ли?

Нет, успокоила себя царевна. Разнообразие сохранилось в полной мере, просто оно теперь менее заметно, не бросается в глаза. Ведь я — это по-прежнему я. Я царевна, в будущем — царица Уземфа. Здесь я одна такая. Ведь не путаю же я себя с кем-нибудь другим?

Кто царевна, кто торговка, а кто и вовсе отшибинская карлица — уж это-то сохранится навсегда. В том ведь и сила некрократии, ведь так?

Что-то важное говорила Мад. Но уземфка временно выпала из её темы. Всё из-за взглядов, украдкой брошенных на потолок. Ведь там же…

И правда, в зеркальном плафоне все участники состязания в септимах выглядели не просто похожими друг на друга. Они теперь сильно смахивали на Ангелоликую. Не так, чтобы совсем перепутать, но всё-таки…

Ангелоликая — очень многолика. Все мы — это она.

Нет, не так. Мы однолики, поскольку ангелолики.