И прибыв в Германию, российские немцы не имеют никакой базы для возрождения этих чувств. В самом деле, литературный немецкий язык Германии — не родной язык российских немцев. Ее сегодняшние культура, литература, искусство, обычаи и традиции — совсем другие. Не будет в Германии и привязки "внутренней родины" к какой-либо земле — российские немцы, для скорейшей "интеграции", т. е. ассимиляции, принудительно расселяются по всей территории Германии, и никогда у них не будет там собственной территории.
Не нужна там никому и наша история. Так что и в Германии ничего из того, что составляет для нас чувство родины, не получает благодатной почвы, не наполняется жизненными соками. В том числе и последнее, что движет многими при выезде, — надежды на свое, родное, немецкое будущее.
Более того, ненужным и чуждым воспринимается там и все российское в нас, наша "внутренняя Россия". Нас вынуждают отказаться там и от нее. И получается: из нас выскребают, выжигают окончательно все, что было в нас, — и российско-немецкое, и российское, и немецкое.
Возможно, чувство родины и сможет после таких варварских, нечеловеческих операций когда-нибудь снова возникнуть у людей, но не как у российских немцев, а уже как у "интегрированных" граждан Германии; и не у живых поколений, а только у будущих. Если в Германии к тому времени кто-либо вообще еще будет знать, что такое чувство родины и кто такие немцы. Живым же после России в любой стране трудно, как если после просторной квартиры переедешь в маленькую комнату: пусть даже она уютна и хорошо обставлена, все равно задыхаешься…
Что же делать с этим треклятым выездом, доставляющим столько проблем каждой стороне и не решающим ни одной проблемы ни у кого? И нужно ли что-то с ним делать? Может быть, пусть себе идет? Когда-нибудь все равно выдохнется?
Выдохнется. Но никаких проблем так и не решит. А ведь речь идет о будущем целого народа; речь идет о серьезнейших интересах, хотя бы экономических, России; речь идет о многих вопросах для Германии. Поэтому, может быть, и стоит на него воздействовать? Хотя бы чтобы исключить его вынужденность, его насилие над судьбой конкретных живых людей?
Можно бы попытаться предложить разные хитрые и простые вещи для уменьшения выезда.
Допустим, Германия, если она действительно страдает от въезда российских немцев, могла бы в значительной части снять притягательность (или вынужденность) выезда выравниванием условий жизни хотя бы пенсионерам через адресную помощь (доплаты к пенсиям, на лекарства, например, в рамках помощи пострадавшим от войны); это могло бы обойтись очень недорого по сравнению с затратами на обустройство переезжающих в Германии и уберечь многих людей от ломки всей их жизни из-за вынужденного переезда. Но все это будут лишь конфетки умирающему, когда требуется кардинальное оперативное лечение.
А здесь единственный выход — решение проблемы российских немцев в России. Тогда сократится выезд-выталкивание, начнет строиться национальное будущее народа, без сомнения многие вернутся из Германии, и Россия вместо потерь от выезда начнет получать выгоду от одного лишь восстановления справедливости.
VII. Чтобы иметь будущее?
Попытавшись в предыдущих разделах разобраться в сложном комплексе проблем, связанных с проблемой российских немцев, можно, наверное, уже сделать некоторые выводы.
Что имеем?
О ситуации. За последние десять-пятнадцать лет можно отметить несколько важных позитивных перемен в положении российских немцев. Так, их проблема не является больше запретной; государство само несколько раз обращалось к ней и даже принимало серьезные документы. Главные из них — Закон "О реабилитации репрессированных народов", Постановление о создании Госкомитета по проблемам российских немцев, российско-германский Протокол о поэтапном восстановлении их государственности, Федеральная программа на 1997–2006 гг. Созданы два национальных района. Велось строительство ряда компактных поселений. Осуществлялись различные проекты в сфере культуры: издавались книги, проводились художественные выставки, концерты и т. д.
Однако принятые важные документы не превратились в конкретные программы действий с необходимой финансовой базой и механизмом исполнения. А значит, для российской стороны эти документы были лишь политической игрой. Отсюда и итоги.
Доверие к власти (надо полагать, не у одних российских немцев) трансформировалось в полное недоверие к ней как к власти нечестной, готовой использовать для своих конъюнктурных целей даже самые святые чаяния народов. Вера в возможность решения национальных проблем путем мирного диалога с властью, в чем так обнадеживали Закон "О реабилитации репрессированных народов" и другие документы, фактически была цинично попрана; дальнейшая же практика "диалогов" все больше убеждала в том, что власть замечает национальные проблемы только когда начинает литься кровь. Такое восприятие власти настолько укрепилось за десять ельцинских лет, что не изменилось и сегодня. (Впрочем, для этого не было пока оснований).
Читать дальше