Гуго Вормсбехер - Куда идём?

Поэтому, когда российские немцы не встречают эмоционального отклика в своих германских партнерах в жизненно важных для себя вопросах сохранения своего народа, возрождения своей национальной культуры, сохранения своей национальной идентичности — о чем наш лепет? В этих партнерах вся такая же их собственная боль либо давно загнана в кровоточащие глубины души, либо давно выжжена серной кислотой денацификации, либо просто не могла возникнуть, потому что гены этой боли уничтожены в предыдущих поколениях, и потомство уже безнационально.

Германские чиновники при рассмотрении антрагов (заявлений на въезд) российских немцев обвиняют их в том, что они, вырванные из родных мест проживания, распыленные по необозримым территориям среди иноязычных народов, лишенные национальных школ, при фактическом запрете немецкого языка, при 60-летней дискриминации по национальному признаку, в советских условиях — "не сохранили свою национальную идентичность". Но немцы Германии, оставаясь на своей земле, будучи мононациональным народом, имея свое государство, свою экономику, не подвергаясь дискриминации по национальному признаку — утратили свою "национальную идентичность" в такой степени, что уже не понимают, зачем народу жить вместе, зачем ему национальная культура, зачем ему государственность, и почему еще находятся российские немцы, которые считают своей родиной Россию, когда есть гораздо более благополучная Германия?

Кто же потерял больше свою "национальную идентичность"? И кто больше "виноват" в своей потере? Российские немцы, вопреки геноциду сохранившие свои основные ценностные национальные ориентиры? Или немцы Германии, которые под поощрительное похлопывание по плечу превратили свою страну в подобие установки по переработке кофе, где из живых зерен народа выпаривается, вымывается все национальное, чтобы получился, как кофе без кофеина, лишь быстрорастворимый в любой жидкости порошок без национальной души под названием "европейцы"?

Второй момент, постоянно вызывающий вопросы в отношениях с германскими партнерами — это их жесткое по форме, но расплывчатое по содержанию требование демократии. Причем требование предъявляется нам с непоколебимой уверенностью в том, что демократия — это абсолютное совершенство и что наши партнеры — безусловные носители этой совершенной демократии.

На начальных этапах наших отношений слово "демократия", после российско-советских культов личности, тоталитаризмов, волюнтаризмов, застоев и прочих перестроек, никак не выводивших нашу страну на западный уровень потребительского благоденствия, действительно воспринималось как синоним и этого благоденствия, и свободы — говорить, писать, творить и критиковать что и как вздумается. Со временем, посмотрев на других и хлебнув демократии, благоденствия и свободы в родной стране, начинаешь призадумываться: а так ли уж достоин слепоглухонемого восхищения предлагаемый нам идеал?

Как вспоминается из школьных учебников, демократия — это в переводе с какого-то там древнего языка народовластие. То есть власть в руках самого народа, сам народ правит собой, как ему хочется и как ему нужно. Но из тех же учебников вспоминается, что демократии бывают, оказывается, разными.

Например, рабовладельческая демократия, когда работающие рабы бесправны, а народом являются лишь свободные граждане, они и правят. Или буржуазная демократия, когда есть класс эксплуататоров и класс эксплуатируемых. (Сегодня это звучит поблагороднее — работодатели и работобратели, и оба класса полны сознания своего значения и достоинства: первые исполнены заботы о благе вторых, просто так дают им работу да еще и деньги платят; а вторые, не в силах преодолеть свою воспитанность, соглашаются так и быть взять то, что им просто так дают, пусть и с деньгами впридачу — не обижать же добрых людей!) При этой демократии, как писали в учебниках тогда (нам неизвестно, насколько это верно сегодня) у власти почему-то всегда оказывался народ не в лице большинства воспитанных работобрателей, а в лице меньшинства давателей, которым, по Библии, труднее попасть в рай, чем верблюду пролезть в игольное ушко. Тем не менее, это тоже демократия.

Или была еще народная демократия, т. е. народное народовластие, и даже целые страны такой народной демократии. Не совсем понятно: видимо, весь народ определял, чтобы весь народ был у власти и он весь был у власти.