Игорь Мерцалов - Хорса Кидронец

Они обязательно должны были оттащить её к ручью. Ручей совсем неширок, но у него крутые берега, из ложбинки крик не разнесётся далеко. Хорса напряг слух, но уши его ничего не уловили. Неужели всё кончено? Не может быть, следы совсем свежие.

Он пригнулся и побежал вперёд – бесшумно, по-волчьи. Достиг орешника, скользнул к ручью – и только тогда услышал сопение и стоны.

Они не ждали нападения, были слишком увлечены своим делом. Хорса подкрался сверху, прыгнул с откоса и убил их двумя точными движениями.

Такого гнева он не испытывал ещё никогда… Наверное, даже на берегу Кинда. Гнев душил и ослеплял, гнев затмевал рассудок.

Он плохо помнил, как случилось то, что случилось. Мир потерял привычные цвета и резкие очертания, стал расплывчатым и тёмно-красным. Только в центре светилось ясное пятно лица Карнайи. Лица, на котором впервые появилось новое выражение.

Блаженно-счастливое.

А может быть, дело просто в том, что у Хорсы давно не было женщины?

С этим вопросом он пробудился. Почти каждый раз так бывало, когда ему снился тот случай. Хорса вскакивал на постели, глотая воздух, жадно всматриваясь во тьму, чтобы поскорее убедиться, что он в доме, и что стоит обычная тихая ночь. А в голове – подлый вопрос, который он задаёт сам себе ещё во сне.

Да, может быть, дело в этом? Просто не сдержался… Просто слишком переволновался и немного утратил власть над собой… Тогда, наверное, его вина не так уж велика, ведь он не отвечал за себя! Просто всё так совпало…

Предвидела ли Хвилла его преступление? Сначала Хорса заставлял себя не думать об этом, потому что помнил своё обещание не просить предсказаний. Но когда стало ясно, что Карнайя понесла…

Разве не стоило нарушить обещание, чтобы предотвратить такое? В какой-то миг Хорса возненавидел Хвиллу, наверное, стократ сильнее, чем кидронцы. Однако заставил себя успокоиться. Все беды в его жизни происходили от того, что он не удерживал себя в руках.

Он вспомнил о Кидроне. Хвилла объяснила, что тогда предупреждение могло привести к ещё большим жертвам. Вероятно, и теперь провидица хотела избежать чего-то худшего…

Ах, проклятье, ну какие, какие беды сравнятся с этим злом? Поверить в это было трудно, нужно, очень нужно было спросить и узнать всё в точности… Но Хорса не стал этого делать.

Он спросил себя: если Хвилла докажет, что, совершив одно зло, ты предотвратил нечто более страшное, разве твой поступок от этого станет хорошим?

Нет. А раз так, то нечего и пытаться обмануть совесть.

Хорса не заметил, как до крови закусил предплечье. Жил ли на свете ещё кто-нибудь, кто совершил бы столько ошибок, сколько он?

Тихо ступая, он вышел на веранду и замер, подставив пылающее лицо ночному ветерку.

Не следовало уходить из Кидрона. Надо было остаться, жить как все – и в урочный час умереть, сражаясь, как Телем. Тогда бы ему нечего было стыдиться, и души предков уже приветили бы его у дальних костров…

Эта мысль давно преследовала его. Но сегодня вдруг подумалось иное. Не уйди он в армию, не научись воевать – действительно стал бы сражаться? Или, как отец, позволил делать с собой и близкими всё, что угодно, лишь бы не разозлить палачей ещё больше? Быть может, и Телем взялся за топор только потому, что часто думал о Хорсе…

Почуяв за спиной движение, он резко обернулся и разглядел в дверном проёме Алайю.

– Что ты здесь делаешь?

– Не спится. Чей это дом?

– Не знаю.

– Никогда не пытался узнать, кто и зачем его построил?

– Нет. Мне это безразлично.

В её голосе послышался сдержанный гнев:

– Знаешь, что означает быть ардом? На всё говорить: «Мне это безразлично», – сказала она и вернулась в дом.

«Я спас тебя, а ты меня бранишь?» – всколыхнулось в душе. Но он нашёл недостойным напоминать об этом. Тем более, если подумать, она отчасти права. Хорса так легко влез в драку, потому что ему было всё безразлично…

Нет, ещё честнее: он был бы совсем не прочь умереть.

Но предки рассудили иначе. Они даровали ему победу в поединке, в котором он отстаивал невиновность Алайи. А между тем она сама назвала себя ведьмой.

Может, души предков вообще не принимали участия в поединке? Что, если им было безразлично, что случится с нечестивцем, осквернившим свой род?

– Хоть бы война, что ли, началась… – прошептал Хорса, глядя в усеянное звёздами небо.

«Ну и сброд», – подумал Эриной, оглядывая своё маленькое войско. Вместе с ним получалось восемь человек – как раз малое копьё. Однако назвать их даже разбойной ватагой значило сильно похвалить.