Ольга Ясницкая - Кодекс скверны. Предтеча

– Она там! – Кэтт указала на кучу тряпья. – Помните, вы обещали!

Кэтт?! Как же так?.. В отчаянии закричав, Нил занёс топор на ищейку. В голове металась лишь одна мысль: «Остановить эту тварь, остановить, остановить…»

Резко шагнув навстречу, ищейка перехватил его запястье. Руку словно тисками сдавило, раздался хруст, в глазах потемнело, и топор с грохотом бухнулся на пол. Не разжимая хватку, осквернённый с непринуждённой лёгкостью затащил Нила обратно в комнату и швырнул на колени, как безвольную куклу.

Кэтт метнулась к хнычущим сыновьям, прижала их головы к своей груди и тихо заскулила. Нил взвыл от боли и бессилия, когда верный пёс Легиона подошёл к плачущей Роуз.

– Отойди от неё, ублюдок, – выдавил он. – Не трогай… Умоляю, не трогай! Убей меня, но не тронь..!

Ищейка даже не взглянул в его сторону. Рывком он подхватил кричащую малышку и неторопливо вышел из комнаты.

«Роуз! Эта тварь забрала мою маленькую Роуз!» – казалось, мир рухнул, раздавив под собой всё, что было дорого. Нил попытался подняться, но тело резко обдало холодом, и тошнота подкатила к горлу.

– Кэтт, милая, как же так? – простонал он.

Жена продолжала реветь, прижимая к себе сыновей, и, казалось, для неё в этом мире больше никого не существовало.

В дверном проёме возникла тень – видимо, тот, второй, ожидавший внизу. С полной отрешённостью Нил посмотрел на высокую фигуру в синей форме. Полицейский прошагал в комнату и остановился напротив.

«Лишь бы сыновей не тронули», – промелькнуло в голове прежде, чем тяжёлая рукоять револьвера опустилась возле его виска.

Любая мутация должна быть искоренена с целью сохранения генетической чистоты человечества. Здоровое потомство – единственная надежда на наше будущее.

Заветы потомкам, 03.001

– Ты опоздала! – хрипловатый голос разнёсся по всему обеденному залу, суровый взгляд короля не предвещал ничего хорошего.

Ровена поджала губы, борясь с негодованием, мгновенно отозвавшимся тревожным покалыванием в висках – так проявляла себя скверна, которую она вынуждена скрывать. В своё время отец уберёг её от лап Легиона, но теперь, если выдать себя, даже чудо не спасёт от казни.

– Простите, дядя, похоже, мои часы отстают, – пробормотала Ровена, украдкой оглядев собравшихся.

На мраморном полу играли радужные блики от громоздкой хрустальной люстры – единственной роскошной детали в скучных белых стенах. За длинным дубовым столом восседали пятеро. По правую руку короля – Её Величество Лаура, хрупкая женщина с измождённым диетами лицом; по левую – канселариус Корнут, худощавый господин с большой залысиной на макушке, хитрым прищуром глаз и вечно недовольной физиономией. Луна с Викторией, кузины, расположились напротив родителей.

Ровена досадливо выдохнула, не обнаружив среди присутствующих того единственного, кого бы она искренне была рада видеть здесь и в ком бы могла найти пусть и молчаливую, но поддержку.

Максиан, принцепс Сената и второй советник короля. После гибели отца он, верный былой дружбе, опекал её как родную дочь, и только благодаря ему она не чувствовала себя совсем уж одинокой.

– В следующий раз я прикажу тебя не впускать, явишься хоть на минуту позже, – холодно произнёс Юстиниан, одарив её пронизывающим взглядом.

Какие же они с отцом разные! В отличие от старшего брата, Юстиниан не обладал ни высоким ростом, ни крепким телосложением. Волосы его уже тронула седина, отпущенная борода – королевская гордость – всегда аккуратно подстрижена. Единственное явное сходство с папой – глаза, но даже они казались чужими и холодными.

Хотя дело вовсе не во внешности. Если бы кто-то попросил коротко описать короля Урсуса, то на ум сразу бы пришли такие слова, как благородство, справедливость, великодушие. В дяде же она не видела ничего, кроме суровости, граничащей с жестокостью, и чего-то ещё, не до конца понятного, но пугающего до дрожи в коленках.

– Всё это бесполезная трата времени, милый, – королева надменно скривила бесцветные губы. – Девчонка не поддаётся никакому воспитанию. Её манеры немногим лучше прачки с хозяйственного двора.

Невольно напрягшись, Ровена ощутила, как её щёки запылали от обиды. К словесной экзекуции она готовилась ещё по пути, но, как бы ни старалась, научиться игнорировать оскорбления пока не получалось. Хотелось убежать от них всех подальше и спрятаться где-нибудь в самом тёмном углу каструма, но вместо этого она медленно побрела к столу, стараясь ни на кого не смотреть.