Кирилл Вер - Над вечным покоем

Марков так и не смог найти себе приятелей. Из всей деревни, население которой перевалило за пятьсот человек, он общался лишь с Юлькой и Митричем, но в последнее время и лесоруб отдалился от Маркова, увлекшись игрой в смутьяна. Исчезновение обозчиков помогло старому пройдохе набрать авторитет, хоть мужик и не старался нажиться на беде. Митрич без задней мысли продолжал заниматься привычным делом, которое раньше не приносило большого дохода. Но как только поставки угля прекратились, Митрич быстро наладил доставку дров в остывающие дома односельчан. Под началом старика трудилось несколько тунеядцев, на которых все уже давно махнули рукой. Обленившийся народ не мог поверить, что их недюжинная сила и дружный нрав – все-таки собутыльники умеют находить общий язык – помогли Речному не загнуться под натиском сильных вьюг, будто ждавших, пока люди исчерпают последние запасы черного топлива. Митрич поставил вал леса на небывалую высоту – мужики рубили деревья так, что щепки летели со свистом, а потом, завывая песни на всю округу, за денежку разносили бревна страждущим и замерзающим. Народ, обделенный углем из Шахт, хоть и обеднел, но от старых привычек избавляться не желал. Уголь стоил дешево, но и Митрич цену, оказывается, не ломил – поэтому никто не побежал самостоятельно заготавливать дрова, а Бобриха, глава деревни, чей небывалый авторитет держался на налаженной торговле с Шахтами, за странную нерешительность стала терять уважение. Пользуясь напряженной обстановкой, старик не раз пытался втянуть Маркова в сомнительные дела. У Юльки подруг тоже не осталось – некогда веселые девчонки поголовно повыходили замуж за обозчиков и уехали в Шахты. Некоторые спились, иные вздернулись, не смирившись с тем, что никогда не смогут родить. Да, получилась неприятная картина, ведь бедная девушка стала заложницей человека, которого не хотела терять. По ночам, плача в подушку и захлебываясь слезами, она говорила Маркову, что не раз пыталась вообразить иную жизнь – такую, в которой Марков никогда в Речном не появлялся. Но исповедь длилась недолго, и Юлька, озвучив тайные мысли, тут же в слезах просила у мужа прощения за правду.

Марков потряс головой, дабы избавиться от бесконечного потока липких мыслей. Охотник уткнулся взглядом в оленя, чье тело успело окоченеть на морозе. Нужно спешить, подумал он, и погрузить животное на сани, что остались в шагах семистах от места убийства. Время разогналось не на шутку, и если не поторопиться, то ночная вьюга непременно застанет Маркова на пути до Речного. Но несмотря на опасения, он находил повод для печали и нарочно оттягивал унылую погрузку до последнего. Назло морозу и приближающейся ночи, охотник снял варежку и достал из полушубка пачку папирос. Отворив мятую упаковку «Победа» , приятно хрустящую под мозолистыми пальцами, человек вытряхнул на ладонь белую гильзу и блаженно коснулся ее ноздрей. Табак пах отвратительно, но, ощущая невыразимую сладость долгожданной сигареты, Марков скорей сжал бумажный сверток зубами, чиркнул спичкой о коробок и высек слабый огонек, испуганно дрожавший на ледяном воздухе. Но пламя быстро осмелело, увидев перед собой слабака, и накинулось на бумагу, словно жадная псина на кость. Трухлявый табак, больше напоминавший деревянную стружку, мигом воспламенился. Марков медленно и с наслаждением затянулся, выпустив сизый дым через рот. Огонек комфортно чувствовал себя на папиросе и резво играл всеми оттенками красного. Позволив впустить в легкие морозный воздух, смешанный с горьким дымом, Марков почувствовал, как по телу пробежала вереница мурашек, а голова мигом закружилась. Приятное ощущение.

Покончив с папироской (к слову, пачка стоила почти пятьдесят марок – небывалая роскошь, но иногда охотник давал себе слабину), Марков выкинул окурок на землю и посмотрел на мертвого оленя. Глаз покрылся ледяной коркой. Надев теплые варежки и пошевелив пальцами, Марков почувствовал, как по обледеневшим рукам заструилась загустевшая кровь. Посмотрев на хмурое небо, он отправился за санями. Пока охотник перебирал ногами по снегу, перед глазами то и дело всплывал вид покойного животного. Образ добычи, отпечатанный в зрачках, напомнил Маркову о прошлой жизни. Он уловил едва различимую нотку ностальгии и мысленно ухватился за нее, немного сощурившись. Марков не ожидал странного явления, что озарило прокисший мозг. То ли запах крови возбудил в охотнике воспоминания о днях минувших, то ли вид распоротого горла воспламенил в душе картины прошлого. Марков побоялся упустить крошечную прорезь во времени, в которую мог заглянуть одним глазом. Вспоминая былые годы, он резко остановился и передернулся, будто белки на деревьях вылили на охотника ушат ледяной воды. Марков захлопнул глаза, и перед мысленным взором закружились линии, что сложились в черты лиц и события, которые в некогда тянулись бесконечно, а теперь, кажется, проносились мгновенно. Он, стоявший словно ледяная статуя, погрузился в прежнюю жизнь, стараясь припомнить, когда он перестал быть Марковым. Охотник открыл глаза, но увидел лишь чащу, которая напоминала ему о каких-то первобытных страхах, затесавшихся среди черных крон. Вновь смежив веки, Марков погрузился в созерцание картин, засевших глубоко в сознании и пропитанных с одной стороны жизнью, молодостью, азартом и победами, с другой – болью, кровью и смертью. Сразу вспомнился огонь, а потом обжигающий холод, несущий погибель. Рука, внезапно возникшая посреди ямы. Странствия, жажда приключений, мертвые люди и полуживые порождения. Правда, которую никак не принять. Одиночество. Новая страница. Вкус и запах пороха, кровь, лучи, железные голоса, красный и белый цвет. Новые лица и снова лучи, порох, смерть, кровь. Белый, красный. Взлеты, падения, смех и слезы. Шепот, крик, радость и тоска. Последний бой, крики, кровь, падение, вонь, свет. Скитания. Белый налился кровью и стал красным. Бег, страх, снова кровь, предательство. Забвение.