Кирилл Вер - Над вечным покоем

Неведомой пищи было несметное количество. Решившись на авантюру, рогатый кинулся в сторону клада, оглашая лес громким хрустом копыт. Запах лишил животное рассудка. Остановившись возле захороненных яств, олень принялся рыть снег мордой. После столь ярого копания сомнений не прибавилось – под толщей холодной насыпи было очень много пищи. Пару решительных движений массивной мордой, и косматое создание нароет древесные орехи. В полумраке было трудно увидеть животное целиком, но охотник ясно представлял обезумевшие глаза оленя, округлившиеся от жадности и голода. Рогатый принялся агрессивно жевать найденную пищу, громко постанывая и чавкая. Прежде осторожный зверь, отвлекшись, потерял бдительность, за которую его ценили охотники. Совсем рядом послышался хруст, но олень не обратил на него ни малейшего внимания. И только когда шум стал довольно отчетливым, зверь резко повернул голову и чуть не поперхнулся – в нескольких десятках шагов от него стояла высокая фигура, облаченная в белое. Двуногое существо ни с кем не спутать – позади высился охотник.

Олень, не раздумывая, рванул с места в чащу. Но человек, чья рука повалила ни одного зверя, оказался проворнее. Не успев разогнаться, косматый мигом упал навзничь, ломая массивным туловищем сухие ветки на снегу. В широкой оленьей груди выросла длинная стрела. Округа мигом огласилась протяжным криком, полным обиды и боли, а коварное эхо быстро разнесло вопли животного далеко-далеко, чтобы каждый зверь от мала до велика знал, что двуногие опять вышли на кровавую жатву. Олень, мучимый нестерпимой болью, молил о помощи, смотрел на каждое дерево, но лесные истуканы были глухи к просьбам умирающего. Животное истошно выло, широко разинув пасть, полную желтых зубов, оглушая лес обреченным хрипом. Жизнь рогатого измерялась шагами меткого охотника, что не спеша приближался к сраженной жертве. Олень захлебывался кровью и орошал снег под мордой мелкой алой россыпью, но цеплялся за жизнь как мог – дергался, пытался встать. А стрела, вонзившаяся в грудь, мешала подняться на копыта, ибо весила неимоверно много и тянула могучее тело вниз, к промерзшей земле. Силы быстро покидали рогатого, и в тот момент, когда человек подошел к нему, олень уже перестал яростно сопротивляться и вопить. Тело твари сковали невидимые путы, и рогатый не силился противиться судьбе.

Убей его. Он и так вдоволь намучился.

Как и ты сам.

Человек, которого когда-то давно кликали Марковым, прижал морду оленя коленом и сделал глубокий разрез на шее. Из раны тут же заструилась густая кровь. Глаза рогатого закатились, а язык, на котором оставались злосчастные желуди, выпал наружу. Послышался последний вздох, а за ним – тяжелый и долгий выдох. Душа животного, вместе с паром из пасти упорхнула в неведомые дали. Удостоверившись, что добыча испустила дух, Марков поднялся с колен, сплюнул себе под ноги и потер слипающиеся от недосыпа глаза. Проморгавшись, охотник посмотрел на тушу, мученически раскинувшуюся на снегу. Оленья лоснящаяся шкура легонько колыхалась в такт морозному ветру, дующему Маркову в спину. Зверь грациозно раскинулся на снегу во всю длину тела, вытянув мощные задние лапы с копытами, способными пробить человеческий череп, лихо выбив наружу погрязший в пороках мозг. Одна половина морды, отяжелев, вынужденно утонула в снегу. Правый глаз, впустивший в себя смерть, оставался на поверхности. Несмотря на широко распоротое горло и выпавший наружу язык, зверь еще выглядел красивым и живым. Охотник обреченно вздохнул, когда убедился, что животное было совсем юным. Не такого финала ожидал молчаливый охотник. Небольшие рожки едва начали ветвиться. Оленю едва перевалило за две зимы. Когда человек в предвкушении наживы натягивал тетиву, он почти не видел добычу в полутьме, хоть и выслеживал рогатого пару ночей. И только стрела со свистом улетела прочь, Марков тут же зацепился взглядом за рога оленя, которые едва проклюнулись, и пожалел, что пустил смертельный снаряд. Охотник опечалился, ибо рога – истинная цель изнурительной охоты, которую Марков страсть как не любил. Но зверолов пересилил себя и вновь вышел на утомительную тропу промысла, ради будущего благополучия. Но несмотря на то что добыча зверя – это единственный его заработок, в последнее время Маркову становилось все сложнее брать в руки лук.

Обида и тревога не отпускали охотника. Окровавленная шкура оленя насильно приковала взгляд Маркова. Он с отчаянием повторял одно и то же действие, словно надеясь, что рога зверя вырастут в один миг. Следопыт медленно скользил по туше глазами, поднимаясь выше, пока не касался взглядом оленьей головы, а потом резко прижимал подбородок к груди, чувствуя обиду. Волнение нарастало – спина покрывалась испариной, а полушубок, с накинутым сверху белым сукном, который прежде еле согревал, стал нестерпимо жарким.

Читать дальше