Хелен Тодд - Хилмор [litres]

Но знала, что вампирский слух поможет услышать.

Их история не должна была завершиться так.

Она поймала кинжал, когда тот выскользнул из ослабевших от наплыва демонической энергии пальцев Адриана, и замерла. Не стала пользоваться моментом, не стала делать это подло.

– Тогда не медли! – процедил сквозь зубы Адриан, пытаясь выпрямиться.

Он по-прежнему прижимал одну руку к груди, сдерживая вырывающийся кровавый кашель. Его лицо темнело – магия брала свое. Обратного пути нет.

Фрея больше не думала – действовала, стараясь убить и одновременно спасти того, кем дорожила больше всего. Удар в сердце. Уверенный, но недостаточно сильный…

– Мы уже прощались, – одними губами произнес Адриан и, обхватив ее ладонь своими запачканными пальцами, помог всадить кинжал до конца.

Теперь все.

Вспышка молнии на мгновение ослепила, чтобы затем показать, как его тело рассыпалось на сотню мотыльков. Их серые крылышки светились в темноте. Насекомые облаком зависли над Фреей и вскоре разлетелись, прячась от первых капель дождя в густых ивовых зарослях.

Погода словно чувствовала настроение. Наверное, так и было, ведь после их с Адрианом возвращения в Сером особняке вновь воцарилась весна.

Фрея не сразу отошла от оцепенения. На ее руке остались кровавые отпечатки, а кинжал обратился в пепел, который прилип к влажной от пота и потеков коже. От пальцев расползался холодок смерти. Он, как змея, вился, щекотал и болезненно впивался в сердце, лишая дара речи и чувств.

Раскаты грома сотрясали стены, пробуждая Фрею из забвения. Ей хотелось спать, но уже который день она боялась сомкнуть глаза, зная, что во сне, несмотря на магический барьер, может увидеть нового призрака. В те короткие мгновения, когда ее тело отключалось, чтобы отдохнуть, сознание отчаянно боролось с душащими и тревожными сновидениями – обрывками их с Адрианом прошлого.

С тех пор, как его не стало, в границах Серого особняка лил дождь. Он словно служил защитной стеной или пытался смыть кровь, которая навсегда останется на руках Фреи, хотя она до боли расцарапала мочалкой кожу.

Ей надо ждать, коротая дни на охраняемом призраками клочке земли – единственном месте в Хилморе, где ее не достанет ковен. А они ищут, наверняка ищут, чтобы бросить в гнилые темницы и наказать за присутствие на кладбище, нарушенные законы о магических порталах и все прочее, осуществленное и по ее воле, и против нее одновременно. Ведь другого выхода не было.

Тишина – пища для скорби. Она напоминает о подступающем безумии, в котором Фрее предстоит выбрать, как относиться к себе. Кто она? Убийца? Или спасительница?

Ответ даст только время.

А пока следует подождать и узнать, сколько капель сонного зелья достаточно, чтобы забыться, а после вернуться в новый, изувеченный потерей мир.

Она обязана продержаться еще немного, ведь втайне надеялась, что кинжал все же удержал душу Адриана, и тогда… тогда вестник, как и положено, переродится, найдет новое тело или будет соткан по подобию старого.

Или нет…

Фрее казалось, она выгорела дотла, вспыхнула и погасла, выплеснув последнее пламя эмоций в ту ночь. Больше ничего не осталось. Хотя эти мысли ошибочны. С каждым днем она тонула в попытках вырваться из страха не увидеть его вновь и начинала ненавидеть себя за наивные мечтания, которыми, как она полагала, хотела оправдать свою надежду.

А тем временем скорбь стала частью Фреи.

Она слилась с ней, и из-за этого призраки все чаще и чаще появлялись в Сером особняке, просачиваясь, благодаря магии вестника, который потерял контроль над собой.

Именно поэтому вестникам нельзя чувствовать.

Не каждый, как мотылек, рискнет идти на свет, зная, что тот может испепелить.

Ночь была темна и безлунна. Поддавшись слабости, Фрея достала из кармана своей старой кофты пузырек с сонным зельем от Рози и добавила пару капель в остывший чай, чтобы дотянуть до рассвета. И с новыми силами вернуться в дождливый мир Серого особняка.

Ей было больно, но уже не осталось сил на себя злиться. Это путь к уничтожению, а Фрея не имела на это права, ведь ее долг – ждать.

Несколько минут она лежала, глядя в расписанный потолок, зажимая рот руками и пытаясь подавить тихие всхлипы, вырывающиеся наружу вместе с солеными слезами и удушающей болью.

А после обмякла и затихла под действием зелий.

– Фэй, милая Фэй! – голос звучал глухо, словно кричали из сада. Но уже через мгновение она поняла: это все сон, очередной кошмар, но теперь с участием Рози. Ее интонацию невозможно спутать ни с какой другой.