Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Ты — ничто! — повторил он.

— Да, Господин, — не стала спорить я, — потому что я — рабыня.

— Ты — домашняя тарскоматка! — прорычал мой хозяин.

— Я — красивая рабыня, Господин, — парировала я. — И теперь я это знаю. А ещё я знаю, что в ошейнике стала ещё красивее, поскольку я осознала себя женщиной и рабыней. Я видела, какими глазами смотрят на меня мужчины. Уж не думаете ли Вы, что рабыня не знает, когда мужчины жаждут иметь её в своих руках? Во мне нет ничего, из-за чего Вы могли бы стыдиться. Я знаю, что я красива.

— Да, шлюха, — крикнул он, вскакивая на ноги, — Ты красива!

— Рабыня рада, — сказала я, — тому, что она нравится её господину.

— Ты — самая захватывающая и красивая женщина из всех, кого я когда-либо видел! — в ярости выкрикнул мой владелец. — С того самого первого момента, как я увидел тебя, я хотел тебя, хотел видеть тебя такой, какой вижу сейчас, моей, голой, на моей цепи, в моей собственности, моим имуществом, моей рабыней!

— А я ждала вас многие годы! — призналась я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

— А я многие годы искал тебя! — сердито буркнул мужчина.

— Не сердитесь на свою рабыню, — попросила я. — Она полностью в вашей власти. Она — ваша.

— Я должен ненавидеть тебя! — воскликнул он.

— Нет! — выкрикнула я. — Любите меня!

— Любовь? — скривился мужчина. — К рабыне!

— Простите меня, Господин, — всхлипнула я.

Казалось, мой похититель был вне себя от ярости. Он резко шагнул к своему рюкзаку, рывком открыл его и выхватил плеть. Ремни, освобождённые из зажима, хищно развернулись.

— Я люблю вас, Господин! — простонала я. — Пожалуйста, не бейте меня!

Он, сжав рукоять обеими руками, поднял плеть над головой.

— Разве даже самка слина не любит своего хозяина? — спросила я, сжавшись и каждое мгновение ожидая удара.

Мужчина опустил плеть и отвернулся от меня. Я не сводила глаз с его напряжённой спины, когда он прятал плеть в рюкзак. Потом он выдернул из-под меня свои одеяла и, расстелив их в стороне, улёгся и завернулся в них. Я попыталась подползти к нему, но цепь на лодыжке остановила меня. Я протянула к нему руку, но не смогла дотянуться.

— Пожалуйста, простите Лауру, Господин, — заплакала я. — Позвольте вашей рабыне загладить её вину.

— В Виктории я тебя продам, — объявил он.

В леса, раскинувшиеся к северу от Лауриуса, пришло промозглое холодное утро. Луч солнца, пронзив кроны деревьев, коснулся моего лица, заставив открыть глаза. К моему удивлению, проснулась я в тепле, укрытая его одеялом.

— Господин, — прошептала я.

Мужчина склонился надо мной, и я с радостью обхватила его руками.

— Я решил не продавать тебя в Виктории, — проворчал он.

— Почему? — не веря своему счастью, спросила я.

— Я решил избавить себя от беспокойства, связанного с необходимостью выкупать тебя обратно, — ответил мой господин.

— Рабыня просит об использовании, — прошептала я, и к моей радости он не отказался.

Цепь и кандалы уже лежали в рюкзаке. На моих плечах, поверх туники была накинута его куртка.

— Приготовься, — бросил мне господин. — Скоро выступаем.

— Куда мы направляемся, Господин? — полюбопытствовала я.

— В Викторию, конечно, — ответил он.

— Но если Вы не собираетесь меня продавать, — сказала я, — почему мы идём в Викторию?

— Это — город моего Домашнего Камня, — объяснил он.

— У вас есть Домашний Камень? — удивилась я.

— Конечно, — ещё более удивлённо уставился он на меня.

— А вот у меня нет, — вздохнула я.

— Разумеется, — усмехнулся мой владелец. — Ты же рабыня, товар, животное. У животных не бывает Домашних Камней.

— Я понимаю.

— Виктория — один из самых крупных речных портов на Воске, — сказал он. — Каждый день в него заходит до сотни галер.

— Представляю, какое там столпотворение, — покачала я головой.

— В городе много рабынь, — добавил мой похититель.

— Я по-прежнему ношу ошейник лагерной рабыни, — напомнила я.

— А кто об этом знает? — пожал он плечами. — К тому же этот мы снимем при первой возможности.

— И у меня будет новый ошейник? — спросила я.

— Конечно, — кивнул мужчина. — А почему Ты спрашиваешь?

— Ну, я подумала, — ответила я, — Господин мог бы освободить меня.

— Освободить тебя? — опешил мой владелец.

— Конечно, — сказала я, — а затем предложить мне заключить компаньонство, как это принято, а я могла бы принять, или отклонить предложение.