Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Думаю, что тех, кто держит руку на пульсе этих вопросов, немного, — предположил мой хозяин, — да и те немногие, несомненно, находятся на борту корабля.

— Корабль отбыл, — напомнила ему я. — И вряд ли он вернётся. Игра началась. Тарн взлетел. Ваша информация теперь не имеет никакого значения.

— Но я должен об этом рассказать, — заявил мужчина.

— Кому? — спросила я.

— Да, действительно, — задумчиво пробормотал он, — кому?

Тогда я поднялась на колени, взяла его правую руку, аккуратно отогнула его пальцы и, поцеловал ладонь, сказала:

— Смотрите Господин, я поцелуем сняла оста с вашей руки.

В следующее мгновение я уже была опрокинута на спину, а мой владелец, обхватив меня руками, подмял под себя.

— Тебе известна моя каста? — поинтересовался он.

— Работорговцы, — ответила я. — Конечно, Господин член касты Работорговцев.

— Я Торговец, — поправил меня мужчина. — Работорговцы — подкаста Торговцев. Разница лишь в том товаре, которым мы торгуем. Работорговцы имеют дело с мягким, живым товаром.

— Я бы предпочла, — призналась я, — чтобы Господин занимался кожей или железом, фруктами или зерном, медью или оловом, веррами или кайилами.

— Но для тебя же не секрет, — ухмыльнулся он, — почему мои товарищи предпочитают покупать и продавать женщин.

— Полагаю, что да, — улыбнулась я.

— Признаться, теперь я подумываю, — сказал он, — о чём-нибудь из других товаров, например, о ка-ла-на или шёлке.

— Я рада, что Господин задумался об этом, — улыбнулась я.

— Правда, я пока не понимаю, с чего бы это такие мысли приходят мне в голову, — глубокомысленно произнёс он.

— Как-то раз, — припомнила я, — Господин предположил, что моё возвращение к корабельному лагерю было не столько следствием моей невнимательности или случайностью, а скорее выражением моего желания вернуться к цепям, которых я сама хотела и в которых нуждалась, так сказать, к ошейнику.

— Мне кажется, что это очевидно, — пожал плечами мой владелец.

— Может быть для вас, — не стала спорить я, — но у меня не было никакого понимания этого.

— Скорее Ты просто отвергала саму мысль об этом, — рассмеялся он.

— Я очень немногое понимала в самой себе, — вздохнула я.

— Немногие из нас могут похватать, что понимают это, — сказал мой владелец.

— А ещё Вы говорили о женщинах-пантерах, которые преждевременно ослабили бдительность в лесу, — продолжила я.

— Недовольные собой, лишённые господина, — объяснил он, — они стали небрежными и вскоре уже стояли голыми на коленях перед мужчинами с ошейниками, взявшими на прицел их шеи, о чём они сами втайне надеялись.

— А что насчёт вас, Господин? — полюбопытствовала я.

— Не понимаю твоего вопроса, — удивился мужчина.

— Вы могли честно трудиться в сфере интересов Работорговцев, заниматься поиском и перепродажей самого привлекательного из всех возможных товаров, но, учитывая, что Вы, кажется, теперь задумались над идеей переключиться на другие товары, я думаю, что в это было вовлечено нечто большее. В действительности, я подозреваю, что знаю, почему вас интересовал бизнес Работорговцев, бизнес, конечно, весьма рискованный, полный тревог и опасностей, и даже связанный с путешествиями на другую планету.

— О-о? — заинтересованно протянул он.

— Вы искали особую рабыню, вашу рабыню, — заключила я.

— И Ты, значит, думаешь, что теперь я её нашёл? — уточнил он.

— Я надеюсь, что Вы это сделали, — призналась я.

— Мне принадлежали многие женщины, — заметил мой владелец. — Что насчёт Асперич?

— Она — красавица, — не могла не признать я.

— Причём гораздо красивее тебя, — добавил он.

— Несомненно, — согласилась я. — Но почему тогда Вы позволяли ей уйти, и оставили себе Лауру?

— Тарскоматка, — буркнул мужчина.

— Бесспорно, Асперич прекрасна, — сказала я. — Но я думаю, что встань перед вами необходимость выбирать между Лаурой и Асперич, то, по неким причинам, Вы предпочли, чтобы это я, а не она, ползла к вам по земле голой, умоляя о вашем прикосновении.

— Пожалуй, тебя стоило бы как следует выпороть, — раздражённо заявил мой владелец.

— Господин может сделать со мной всё, как ему захочется, — кивнула я. — Я — его рабыня.

— Ты — ничего не стоящая тарскоматка, — проворчал он. — Ты не представляешь никакого интереса. Ты — ничто!

— Вообще-то, некоторая конечная ценность у меня имеется, — заметила я, — и даже в серебре. Но мне трудно поверить, что я не представляю интерес для Господина, который последовал за мной аж из Брундизиума, несмотря на многие опасности, преследовал меня в лесу, и особенно рисковал перед самым отплытием большого корабля.