Марлон Джеймс - Черный Леопард, Рыжий Волк [litres]

– Рыжий волк, – произнесла она. – Нет, уже не рыжий. Волк.

Я промолчал. Взглянул на Леопарда. Тот опять в доспехах, как человек, повязанный не собственным делом. Даже не наемник, просто солдат. Убеждал себя, что знать не хочу, что у него в душе творится, что ее захватило и что заставило его, кто не жил ни ради кого на свете, отправиться воевать ради прихотей королей. И их матерей. Взгляни на себя, кого мы когда-то называли бесшабашным и говорили это с любовью и завистью. Как же низко ты пал, стыда ниже, голову вон ниже плеч повесил, будто доспехи тебя горбатят. Малец все еще отбивался, стараясь вырваться от Соголон, и тогда она его шлепнула. Он же устроил то, что я уже видел: взвизгнул, потом занюнил, при том, что лицо его не выражало никаких чувств. Теперь он стал больше, ростом почти с Соголон, только в тупости его просвета заметно не было. Худенький с виду, как мальчишки, что расти растут, но мужчинами не становятся. Гладкий, в одной набедренной повязке, с длинными руками-ногами. Не выглядел он никаким королем или будущим королем. Стоял с высунутым языком, уставившись на Найку. Я сжал в руке топорик.

– Edjirim ebib ekuum eching otamangang na ane-iban , – произнесла она. – «Как падет темнота, обнимаешь и врага».

– Ты перевела для меня или для него?

– Ты изменил тому, за что так долго сражался? – спросила Соголон.

– Взгляни на себя, Ведьма Лунной Ночи. Тебе даже трех сотен лет не дашь. Но, с другой стороны, gunnugun ki ku lewe . Как это ты уцелела, пройдя обратно в дверь?

– Ты изменяешь тому, за что долго боролся, – повторилась она.

– Ты это мне говоришь или Леопарду? – спросил я.

Он посмотрел мне прямо в глаза. Соголон с мальцом стояли на краю воды, и даже в дымке я различал их отражения. Малец гляделся мальцом, факел высвечивал из тьмы его большую голову. Соголон же выглядела тенью. Никакой белой глины, чернее и темнее повсюду, даже на голове, на какой не видно было ни перьев, ни волос.

– Эй, Леопард, неужто ни одного не осталось? Ни одного, кого б тебе не хватало?

Он ничего не сказал, только меч свой потащил. Я глаз не сводил с черной фигуры в воде с факелом в руке. Вода, темно-синяя с наступлением ночи, была спокойна и тиха. Я видел в отражениях, как Леопард побежал на ребенка. Я поднял взгляд как раз, когда он замахнулся мечом на голову мальца. Соголон даже не повернулась, но в мгновение ока хлестнул порыв ветра, сбил Леопарда с ног, подбросил его в воздух и шмякнул о дерево. А сразу за ним летел подхваченный ветром меч, какой молнией ударил Леопарду в грудь. Голова его безжизненно повисла.

Я заорал Леопарду и швырнул топориком в Ведьму Лунной Ночи. Тот прорубился сквозь ветер, и ведьма уклонилась от лезвия, но ручка ударила ей по лицу, и все ее тело замерцало. Белая глина исчезла, потом появилась, потом исчезла, потом опять появилась, потом пропала. Мы с Найкой бегом бросились вокруг этого большого пруда. Соголон была выгоревшей скорлупой, сплошь черная кожа и пальцы, сплавленные вместе, дыры на месте глаз и рта – до того, как появилась белая глина, а с ней и кожа, и убор ее головной с перьями, к чарам ее опять вернулась сила. Ведьма все еще удерживала мальца. Леопард был недвижим.

Малец принялся смеяться: слегка хохотнул, потом загоготал громко, до того громко, что эхо запрыгало по воде. Соголон шлепнула его, но малец продолжал смеяться. Она опять шлепнула его, но он поймал ее руку зубами и больно куснул. Она оттолкнула его, но он не отпускал. Она еще раз шлепнула его, но он все равно не отпускал. Он кусал до того больно, что Соголон уже не могла совладать с ветром, и ее небольшая буря стихла до ветерка, а потом и вовсе улеглась.

Земля дрожала, грохоча, будто треснуть собиралась. Из озера поднялась волна и обрушилась на берег, захлестнув и сбив с ног Соголон с мальцом. Соголон замахала руками, чтоб вновь поднять ветер, но земля разверзлась и поглотила ее по самую шею, а потом сдвинулась вокруг нее. Она вопила и ругалась, старалась двинуться, но не могла.

А вот на берегу и Аеси оказался, словно бы никогда оттуда и не уходил. Аеси стоял перед мальцом, разглядывая его, как разглядывают белого жирафа или красного льва. Любопытства больше, чем всего другого. Малец взирал на него точно так же.

– Как мог кто-то подумать, что ты мог бы стать Королем? – произнес Аеси.

Малец зашипел. Он пригнулся от Аеси, как присмиревшая змея, корчась и извиваясь, будто по земле перекатывался.

– Я уничтожила тебя, – заявила Соголон Аеси.

– Ты задержала меня, – бросил в ответ Аеси, проходя мимо ведьмы и хватая мальца за ухо.