Даниил Ященко - Противостояние Предназначению [СИ]

Наконец, на драккар перебрался и Тиссай. Чем, собственно, спас Удрука – многие воины переключились на нового противника. Юный потомок рыцарского рода ранил одного, но его быстро сбили с ног. Де Фреснер-младший готов был уже попрощаться с жизнью, но вдруг в занесшего над ним меч латника ударило что-то белое, словно даго вылетело откуда-то из-за пазухи юноши и насквозь пронзило черную броню. Удивляться было некогда – Тиссай поднялся, перехватил неудобный меч обеими руками и вновь вмешался в схватку, откровенно говоря, несмотря на уроки Шэйрада, не принося много пользы.

Тем временем, второй драккар опустел. Шэйрад оставил его на произвол судьбы, точнее, на произвол вод морских, и перебрался на второй корабль, где сражались его друзья. Его вмешательство положило конец бою.

Но после боя не было радости от спасения, не было даже чувства удовлетворения, которое бывает после битвы. Удрук, несколько раз легко раненный, всаживал в мачту свой кинжал по самую рукоять, Шакур привалился к борту и тяжело переводил дух, Тиссай, тоже разок получивший мечом по руке, перевязывал рану обрывком своей же сорочки. Не хватало лидера предприятия, бесследно сгинувшего в морской пучине.

-И что нам теперь делать? – спросил Шакур, обращаясь к Шэйраду, после того, как трофейный черный драккар лег на нужный путешественникам курс.

Под взглядом трех пар глаз, одна из которых, принадлежавшая орку, выражала открытую неприязнь, ворлок растерялся. Он всегда был предоставлен сам себе и никогда не решал за других. Сейчас же несомненно более мудрый маг, опытный, прошедший огонь, воду и медные трубы, Удрук, не говоря уж о Тиссае, ждали его распоряжений.

–Продолжаем путь. – ответил Шэйрад особо не колеблясь.

Некоторое время на слишком большой для четверых путников палубе боевого корабля стояла тишина, которую нарушил молодой рыцарь:

–Я не верю, что милорд Лаэрдинн погиб. Он Инквизитор, а они всемогущи…

–ПОЧТИ всемогущи, – горько поправил старый маг, приводя в порядок всклокоченную бороду. – Даже Творец не всемогущ, иначе бы зачем ему понадобилась гвардия из Инквизиторов? Канн силен, это да. Но на любою силу найдется более великая сила. К тому же, даже искуснейший и могучий воин подвержен случайностям. Лаэрдинн бросил вызов судьбе, – проговорил он помолчав. – Когда там, наверху, решалась судьба ворлока Шэйрада. Ему повезло в какой-то степени одолеть предназначение и обратить тебя, Шэйрад, к Свету. А судьба не прощает поражений. Поэтому ему особенно тяжело. И он вполне мог пасть в бою с кракеном. – уже тише закончил маг.

При этих его словах в глазах Удрука полыхнула почти что ненависть к Шэйраду, который, от этого взгляда, пожалел о том, что ножны с мечом висят на спине, а не покоятся в левой руке. Однако, атаки орка не последовало, он лишь пробороздил когтями многострадальную мачту и уселся под ней же.

Корабль бойко разрезал черным носом, украшенным резным драконом, не высокие волны. Вода мерно плескалась о борта, словно плакала, поминая павшего воина.

Шэйрад ушел от всех и сложив ноги уселся на корме. Его жег стыд. Из-за него благородный Инквизитор Канн Лаэрдинн бросил вызов противнику, с которым не сладить никому. И из-за него погиб. И можно хоть тысячу раз твердить, что, не вмешайся лорд Ириодал, все неизвестно чем бы обернулось. И Лаэрдинн, скорее всего, был бы жив. Нет, никакая внешняя сила тут не причем. Шэйрад – человек, как ни крути, а человеческая природа подвержена бурям страстей. На чем и сыграл Темный лорд. И ничего тут не попишешь, прошлого не воротишь…

А черный дракон, сложивший крылья и раскрывший пасть, все разрезал и разрезал такую мирную голубую воду, ставшую могилой Канну Тин-Лаэрдинну. И напрасно слепая владычица Дракмора будет ждать своего любимого. Напрасно. Он не вернется. Никогда больше не поднимется по ступеням царского дворца, не поприветствует отдающих честь ликторов, не прижмет к плечу рыжую головку царевны, не проведет рукой по нежной коже и не прошепчет слов любви. Ибо лежит на океанском дне среди затонувших кораблей и золотых россыпей, ушедших на дно вместе с их обладателями.

А черный драккар неумолимо приближался к цели путешествия. На второй день после гибели Канна, впереди открылся вид на небольшой островок, над которым не кружили чайки, на котором не росло ни деревца, ни травинки. Лишь голый красный камень.

Якорь бросать не стали, а просто перебрались с корабля на островок, предоставив верой и правдой послуживший драккар воле судьбы.