Даниил Ященко - Противостояние Предназначению [СИ]

–Пусть идет. Передай сообщение начальникам гарнизонов: препятствий не чинить, но и не давать расслабиться. Никаких мер, сверх обычных, не предпринимать. Пусть пересекут Нордлинг. А там их ждет Ледяная пустошь и кракены. Да и идет он по душу Ириодала, что мне на руку.

Волк поплотнее запахнулся в свой меховой плащ и поспешил исполнять приказ.

Путники залегли в не очень густом еще голом после зимы кустарнике неподалеку от заставы, перегораживающей единственную дорогу в глубину Нордлинга. В принципе, хлипкая будочка и сваленное поперек дороги бревно, утыканное кольями, чтобы конь не перескочил, препятствий не вызывало. Хуже всего было то, что в постройке не дремали ленивые полупьяные караульщики из местных, а набилось, как сельди в бочку, целая толпа черных латников. Остальные чинно вытянулись у загородившего проход бревна.

–Тут целая полусотня, – проворчал Шэйрад. – И как назло не обойти.

–Полусотня тебя смущает?

–В принципе не очень. Хотя… ладно, выбора нет, с места они не сойдут, я черных знаю. И на халатность надеяться не стоит. А, ладно. Будь, что будет. Постарайся не очень высовываться.

Шэйрад встал в полный рост, поправил ремень и откинул плащ, чтобы можно было легко дотянуться до висящего за спиной Меча Света, и пошел вперед, нисколько не таясь. Естественно, на пустом месте (непосредственно перед заставой были вырублены все деревья, чтобы труднее было прятаться) его быстро заметили. Где-то на заставе протрубил рог, вся черная полусотня за какое-то ничтожное время, за которое сердце успело ударить два раза, выстроилась перед бревном. Командир, у которого на плече красовался серебряная цепь, с мечом наголо прогарцевал перед строем и отдал команду. Первая шеренга полусотни встала на одно колено и выставила длинные копья, второй ряд натянул луки.

С легким шипением Меч Света вышел из ножен и засиял в неверных лучах тусклого северного солнца. Небосклон с севера на юг прочертило множество черных росчерков – лучники дали залп. Целились стрелки отлично. И не их вина, что длинные чернооперенные стрелы посыпались дождем щепок, разрубленные Мечом.

Вдруг неторопливо шагавший путник, словно каким-то волшебством оказался перед самым носом черных воинов. Посыпались срубаемые великолепным клинком острия копий. Лезвие легко рассекало прочнейшую броню, не оставляя в живых никого, к кому прикасалось.

Клинок плясал лучом белого солнца в руках опытного мечника, отражая и нанося удары. Но пять десятков противников много даже для Мастера фехтования. Черные начали теснить Шэйрада, заставляя того все чаще лишь парировать удары мечей латников или уворачиваться от их пик. Крылья строя солдат Замка Теней смыкались за спиной одинокого воина, похожего на белый островок посреди разливающейся черной реки. Командир гарнизона, так и не слезший с лошади, приготовился собственной рукой нанести последний удар. Его взнесенный меч на секунду задержался, но не рухнул. Точнее, он упал, но вместе с его обладателем. В смотровую щель шлема командир гарнизона, слегка оглушенный падением с лошади, разглядел, как над ним склонился совсем молодой парень и воткнул в грудь слишком большой для него старый поношенный меч.

Юноша – Тиссай – выдернул меч из груди сраженного им воина и встал спиной к спине Шэйрада, чей меч косил врагов, как коса сочную траву на лугу. Для молодого рыцаря все происходящее слилось в мелькание белоснежной молнии на угольно-черной стене наседающих противников. Тиссай де Фреснер размахивал мечом, как слепой, его спутник же разил без промаха одного за другим.

Когда юноша уже едва не падал, зарубив (чисто случайно) своего второго противника, из-за спин черных латников, словно из далекого далека, долетели человеческие крики, лязг железа о железо. Последним, что перед тем, как сознание покинуло его, видел Тиссай, было не опрятное бородатое лицо, обрамленное нечесаными сальными космами.

7

Каждый мастер клинка должен тренироваться в фехтовании. Это непреложная истина. В противном случае, мастер потеряет навыки и перестанет быть мастером.

Этой истине Канн Тин-Лаэрдинн следовал всегда, будучи бродягой, дракморским дворянином и Инквизитором. И в нечастые дни мира и покоя его любой желающий мог видеть на специальной песчаной арене, на которой тренировались войска.

Сегодняшним ранним утром по дракморскому времени (Шэйрад и Тиссай в это время прорывались через заставу на исходе дня), еще до того, как успела высохнуть выпавшая за ночь роса, Инквизитор не изменил своему обычаю – аккуратно сложил плащ и повесил на ограду. Повел плечами, разминая мышцы, подвигал руками и ногами, изгоняя из тела утренний холод. Из казармы уже выходили трое лучших бойцов, прирожденные ассассины, научившиеся владеть клинком раньше, чем говорить, лучшие из лучших. Сон с эти троих слетел очень быстро – для них честью было драться сегодня. Двое сняли свои черные накидки и повесили рядом с канновким плащом, третий же остался в одежде и натянул на голову маску. Традиционный поклон. Четверо бойцов подняли с песка арены свое оружие, которое аккуратно положили туда, едва увидев друг друга. Лаэрдинн – парные золотые сабли Шер-ан’Канн и Дор-ан’Канн, двое ассассинов – любимые Ночными эльфами Дракмора Khann’ы, сейчас не смазанные ядом – широкие зубчатые мечи с практически сабельной гардой, боец в маске – пару серпов. Воины опустились на колени друг перед другом, сели на пятки, расслабили мышцы перед боем.