Руслан Галеев - Трансгалактический Моджо-тайп

Все происходит стремительно. Вчерашние типпи в массе своей либо трусливо отказываются от своих идеалов, стараясь по возможности вписаться в новую систему: стригут волосы, выбрасывают колокольчики, пытаются смешаться с однородной толпой; либо выбирают другую сторону. Но и она не однозначна и не монолитна. Часть студентов добровольно покидают планету, устремляясь к периферии, куда еще не дотянулись в полную силу ржавые копыта нового фашистского режима. Там они устраивают коммуны, пытаясь с помощью галлюциногенов и мантр уйти от реальности. Другие же идут навстречу реальности словно таран, с намерением разрушить ее. В моде черные кожаные куртки, черные береты, оружие с черного рынка.

А радость – уже не в моде. Радость считается чем-то порочным. Лица молодых людей старчески серьезны. И на все это новому режиму понадобилось жалких пять месяцев. Это блицкриг, и он закончился сокрушительной победой. Не потому что одержал вверх над вольнодумием и стремлением молодых к свободе и жизни за границами этико-моральных кордонов взрослых. А потому, что за такое короткое время заставил смеющийся мир студентов мутировать в нечто иное, практически противоположное самому себе. Серьезное, крайне политизированное, склонное к радикализму.

Собственно, молодости вообще свойственна склонность к крайностям. Однако, в обычной среде она не направленная, носит общий характер, и фактически не несет угрозы, разве что немного больше шума и пару сломанных обывательских ребер. Пришедший на Бета-Массачусетс режим придал юношеской ярости направление. Когда реку ограничивают в берегах – она становится злее и опаснее. А во время половодья такая река неудержима, она сносит мосты и слабые плотины.

Половодье пока еще не наступило, но его шум уже слышен. Ослабевший лед сдерживающего инстинкта самосохранения идет трещинами, и шапки-балаклавы уже раскупаются в оптовом порядке.

Половина двенадцатого ночи. Комендантский час, и небеса сияют огненными буквами, на тот случай, если кто-то забыл о недобровольно принятых обязательствах. Окна темны. В большинстве комнат кампусе погашен свет, кроме того, что дают экраны персональных консолей. И на первом этаже дома нашего братства темень. Но окна второго оборудованы хитрой системой светомаскировки, продуктом светлых умов брата Дьякона и брата Огурца. Кроме того, была разработана интеллектуальная система сигнализации. В случае появления полицейского или человека в костюме, из вмонтированных в потолок динамиков раздается приглушенный храп авторства Молчащей Совы. Весьма, к слову, натурально звучащий. Сова подошел ответственно к возложенной роли, и записал девятнадцать вариантов храпа. После чего единогласно избранная комиссия в лице брата Кирпича, брата Рутмена и вашего покорного слуги выбрали тот единственный, который и звучал теперь время от времени со сводов нашего замка.

В эту ночь братство Сигма-Кси в полном составе. Несколько минут назад брат Ревущий Медведь проревел знаменитую речь, которую брат Дьякон в своем летописном труде будет называть то откровениями Иоанна Бета-Богослова, то Подпольной Проповедью. Надо отметить, что в момент произнесения речи Ревущий Медведь был изрядно под кайфом, и потому гнал воистину фундаментально. Если же убрать всю казуистику и многочисленные метафоры, суть ее сводилась к следующим тезисам:

1. В минуты бед и отчаяния кто, как не мы?

2. Нести радость и разрушения!

3. Смеяться в лицо серым будням!

4. В минуты тоски обязаны заставить судорожно хохотать как можно больше людей!

5. Позор, мщение и праведный смех на головы идиотов в костюмах!

Голосование выразилось в лесе вскинутых рук. И с этого момента тайная машина мстительного счастья начала работать в полную силу.

Пожалуй, именно в этот день окончательно и бесповоротно наше братство вступает на тропу войны с системой. Впрочем, мы не будем носить береты, не станем массово закупать огнестрелы на черном рынке и учиться собирать бомбы в домашних условиях. У нас не будет манифеста и газеты. Нашим оружием станут смех и издевательство. И не будет силы, способной нас остановить, поскольку мы уже вышли из берегов, и обратно не торопились.

И вот вам слово сквозь три десятка лет, тысячи парсеков, сотни статей. Мы достали ублюдков так, как никто другой. Ибо они знали, как оружием драться против оружия, и пропагандой против пропаганды. Но они понятия не имели, как бороться с праведной и неудержимой насмешкой.