Александр Лекаренко: Остров Рака

«Возможно, все еще образуется» - думал он, сидя в своем драном кресле, вынесенном на свежий воздух, глядя на бликующее под солнцем море, потягивая из стакана и закусывая бутербродом с колбасным фаршем, - «Возможно, мне удастся не сдохнуть здесь, не утопиться, не прострелить себе башку из двух стволов сразу».

Он решил в этот вечер, наконец-то, поставить раскладушку, наконец-то, застелить ее постелью, наконец-то, в первый раз за три дня раздеться и побриться следующим утром, может быть.

Но проснулся он посреди ночи от холода, лежа на песке, рядом с перевернутым креслом. С неба на него таращился полузакатившийся за облако глаз луны, море воняло, как дохлая рыба с выпирающими ребрами волн, тело затекло.

Постанывая, он добрался до башни, не разбавляя, выпил последние сто грамм и где-то упал.

Наступил полный обвал.

Утро четвертого, смертельного дня началось в лихорадочных приготовлений к возгонке. Руки его действовали лихорадочно и тряслись, но голова была совершенно пуста, он был еще в доску пьян.

Через час аппарат выдал первые полстакана, и он протолкнул их в себя с помощью воды, чтобы не пошло назад. Затем подставил трехлитровую банку и обвис в кресле. В голове ворочались тяжелые и горячие, как раскаленные гири, мысли. – «Сначала я выгоню все и выпью все. Потом я возьму обрез и сяду в лодку. Где я возьму лодку? Ничего, где-нибудь возьму. Доплыву до ямы, перегнусь через борт и прострелю себе башку. С глубины в сто метров тело не всплывает. Я стану призраком. Призраком острова Рака. Призраком… призраком… Но не сегодня, нет, не сегодня, через неделю, может быть, через две».

Но уже той же ночью он сидел на конце причала и громко выл, раскачиваясь, над поднятыми к горлу стволами обреза. Отвыв и истекши пьяными слезами, он воткнул стволы себе в рот и судорожно вздохнул.

- Не стоит, молодой человек, - сказа кто-то за его спиной, - Глупости это все.

«Глюк», - вздрогнув, подумал он, но стволы вынул и обернулся. Это не могло быть ничем иным, кроме глюка. Перед ним, доброжелательно усмехаясь, стоял маленький старичок в полосатой пижаме и домашних туфлях на босу ногу. С подбородка старичка примерно до пояса свисала седая борода, закрученная жгутом, но щеки были гладко выбриты. И щеки и обширная лысина в свете луны казались почти такими же белыми, как и остатки волос, падающие ему за спину, на носу его косо сидели очки в золотой оправе. – Четвертый день за вами наблюдаю, - продолжал старичок, - И никак не пойму, чего вы беситесь. Интеллигентный, вроде бы, человек, а напились, как свинья. Выть затеяли, спать не даете. – Извините, - пробормотал он. – Да ладно, - старичок махнул ладошкой, - Бросьте вашу железяку в море и пойдемте, я вам остров покажу, раз уж такое дело. – Я уже видел… остров, - все еще прерывистым от рыданий голосом заметил он. – Ничего вы не видели. Что вы могли видеть, когда вы каждый день пьяны? Вставайте и обопритесь об меня. Идти-то сможете? – Смогу, - смущенно пробормотал он. – Ну, тогда пойдемте, лечиться будем.

Через полчаса они сидели в скромном, но вполне прилично обставленном кабинете, все четыре стены которого занимали книжные полки. Если бы он не пришел сюда своими ногами и не видел своими глазами, как от прикосновения сухонькой стариковской ладошки раздвигаются монолитные стены, он бы никогда не поверил, что этот профессорский кабинет находится в недрах горы. Но перед этим они были в маленькой, стерильно-чистой лаборатории, где профессор предложил ему снять куртку и набрал в шприц бесцветной жидкости из маркированной латиницей ампулы. – Эфедрин, - пояснил он, - Через минуту будете трезвы и здоровы.

Теперь они сидели в креслах, в уютном свете лампы с зеленым абажуром и пили чай. – Больше никогда, - говорил профессор, - Никогда, никогда, никогда не прикасайтесь к алкоголю. Есть люди, которым можно, а есть – которым нельзя. Вы относитесь к тем, которым нельзя. – Как вы можете это знать? – Это часть моей работы – определять психофизиологический тип человека, я занимался этим всю жизнь. Вы знаете, отчего вымерли коренные американцы? – Оттого, что их выбили европейцы, - усмехнулся он. – Нет, - отрезал профессор, - Коренные американцы вымерли от алкоголя. Империи и цивилизации, целые народы были вытравлены с лица земли водкой. Метисы, да кучка дикарей, забившихся в джунгли – вот и все, что от них осталось. – Почему же европейцы не вытравились? – Другой химизм организма. Коренные американцы относились к иной и более древней расе. То, что для европейца – пьянство, длиною в жизнь, то для ацтека или инка – токсикомания, вгонявшая в гроб в течение нескольких месяцев. Кстати, по этой же причине Мохаммед запретил арабам употреблять алкоголь – семиты плохо его переносят, быстро спиваются. Так же, как и тюрки. Если бы они пили, то не было бы ни сказочного Багдада, ни Дамаска, ни иберийских университетов, ни Блистательной Порты – они до сих пор крутили бы хвосты верблюдам. Разные человеческие породы – разный метаболизм. Запад, то есть Америка тысячелетиями употреблял кокаин и мескалин, равно, как и Восток, то есть Азия – опиум и ничего с ними там не случилось. Но европейцев эти же наркотики косят, как траву. Почему? Органическая химия – различная химия различных организмов. – Что позволено Юпитеру, то не позволено быку? – полувопросительно заметил он. – Именно. Есть химикаты, убивающие мышей, но совершенно безвредные для кошек, хотя и те и другие – млекопитающие. Вирус СПИДа передается европейцу только через кровь или половым путем. Но в Африке есть страны, где инфицировано до 70% населения, черт знает, каким путем. Нельзя же всерьез полагать, что они там все подвержены свальному греху или людоедствуют целыми государствами? Человечество и сейчас намного более неоднородно, чем полагают демократствующие политики, но были времена, когда оно вообще состояло из разных видов, хотя и относившихся к одному семейству. – И что это были за времена? – А вот об этом и о многом другом, в частности о том, почему вам нельзя пить, мы поговорим позднее. Осталось около получаса до того, как закончится действие эфедрина. Рекомендую вам использовать это время, чтобы принять душ и сменить одежду, я дам вам пижаму. Затем вы получите этаминал и спокойно проспите восемь часов. А после этого мы возобновим наше собеседование, если захотите.