Геннадий Тарасов - Нелюбим

Хм, сказал Тант, пошмыгал носом и, подумав, набрал номер Альвина. Трубку сняли тотчас, словно друг ждал его звонка.

– Xэлло, – приветствовал тот Танта. – Есть новости?

– И новости тоже. Я в отпуске, с сегодняшнего дня.

– Вот как? Как же тебя зимой угораздило? Это, надо полагать, новость?

– Новость. Но есть и предложение. Через полчаса жду тебя возле памятника Сальви.

– Но…

– Возражения не принимается! Все! – отрезал Тант и положил трубку.

Разговор занял не больше минуты, а еще через полчаса они встретились на площади, перед памятником.

– Ну, что у тебя, выкладывай, – буркнул Альвин. Он явно был недоволен, что его вытащили на свежий воздух, может, оторвали от дел. Потому насупился, но открыто не протестовал: раз уж пришел, что толку ныть?

Тант, не говоря ни слова, увлек друга за собой. Они пересекли площадь, по подземному переходу перебрались через широкий проспект, прошли вдоль него два квартала и свернули на улицу, называвшуюся в давние времена улицей Ратуши. В начале ее и в самом деле находилась ратуша, с высокой башней и часами на ней, Тант даже поругал себя за то, что не сразу догадался, о чем идет речь. Очевидно когда-то здесь, перед ратушей, находилась площадь, – центр и средоточие городской жизни тоже были здесь. Но позже, во времена перестройки и обновления, через старую площадь проложили новый проспект, и она перестала существовать. Осталась ратуша, и улица с таким названием, которое позже заменили другим, более приятным и угодным эпохе. Тант посмотрел на здание старой ратуши, похожее на растопырившего крылья гуся, и пожалел, что не вспомнил его раньше. Куранты на башне как раз отбили три часа пополудни.

– Вот, – сказал Тант, – это знак нам. Теперь медленно пойдем по улице и будем внимательно смотреть по сторонам, может, что и увидим. Вдруг, какой след и остался?

Шедший всю дорогу до этого места молча, Альвин остановился и запротестовал:

– Досточтимый пан! – начал он свой спич. – Я, конечно, понимаю, что вам совершенно не важно, что вы оторвали меня от дела, и, видит Бог, совсем не порицаю вас за это. Нет! Но не соблаговолите ли вы все-таки посвятить меня в ваши грандиозные планы? Куда мы должны идти, и на что со всей пристальностью глазеть?

Тант вытаращил на него глаза:

– Как? Разве я тебе этого не сказал?

– Ах! – всплеснул руками Альвин. – И он еще спрашивает! Какая наглость! Гражданин, – схватил он за рукав пробегавшего мимо человека, – очень вас прошу, сообщите этому юноше, что он наглец и тупица. Скажите, скажите ему это, может быть, вам-то он поверит.

Гражданин сверкнул очками и, скользнув по-крабьи, боком, в полосу тени, исчез. Без звука.

– Ну, вот, – сказал Альвин грустно, – даже совсем взрослые прохожие дяди одного твоего вида боятся. Высказавшись, он засмеялся, довольный: гы-гы-гы… По всему было видно, что собственная шутка ему понравилась.

– Да, – подпел ему Тант, – что поделать, я сам себя боюсь. А тут еще побриться забыл…

– И все же, – вернулся к реальности Альвин. – Куда мы идем?

– Правда ведь, – согласился Тант. – Я тебе ничего не сказал. Прости, старик, забыл. Так вот, если ты еще помнишь печальную историю девушки Ники, и способ, которым она…

– Вознеслась на небо?

– Именно, вознеслась! Так вот, перед тобой улица, на которой произошло это примечательное событие. И если верить газетам тех лет, на стене дома № 133 мы должны обнаружить след ее вознесения.

– Она что, проживала в том доме?

– Этого я не знаю, вполне возможно. Но мимо него прогуливалась, без сомнения.

– Очень неосторожно с ее стороны.

– Что, неосторожно?

– Прогуливаться. Возле дома, в котором не живешь. Гуляла бы у своего дома, ничего, глядишь, и не случилось бы. Вот я никогда не прогуливаюсь там, где не живу.

– На минуточку: а сейчас ты где прогуливаешься? Иди ты со своими шутками знаешь, куда? – не выдержал Тант.

– Ладно, ладно, пойдем, поглядим… Просто пойдем и поглядим. Тоже просто.

Тант сверкнул глазами и молча направился вглубь улицы. Альвин пристроился рядом.

– Слышишь, Тант, – проговорил он через некоторое время. – На мой взгляд, ты слишком близко стал принимать к сердцу все, что связано с этой мифической богиней. Тебе самому так не кажется? И не задумывался ли ты о том, что вся эта история может оказаться большой мистификацией? Не хотелось бы, чтобы тебя потом, после всего постигло ошеломительное разочарование. Я, собственно, поэтому и прикалываюсь, приземляю тебя немного…