Саша Вуже - Омега на продажу

В тихом рокочущем звуке, который издавал альфа, мне удалось услышать что-то вроде «Умница», и я блаженно улыбнулся от одобрения. Член был внутри почти полностью, я чувствовал только оставшийся снаружи узел, который ощущался широким уплотнением и посылал мурашки по коже – от ожидания и желания. Альфа начал двигаться, аккуратно меня покачивая, и я откинул голову ему на плечо, пытаясь прижаться теснее.

Боль отходила на второй план, уступая место огню и удовольствию, я как будто исчез, наверняка не смог бы назвать сейчас даже собственное имя. Даже не был уверен, что оно у меня есть или что оно есть у альфы, которые держал меня так нежно и крепко, ощущался внутри так горячо и правильно. В голове не было ни единой связной мысли, как будто я перестал быть человеком, а стал частью наполненного теплом облака, сплавляясь с альфой в одной целое, во что-то новое и нужное.

Удовольствие накатывало волнами, было тягучим и медленным, как послеобеденный сон, и я тихо поскуливал и подавался навстречу толчкам альфы, чтобы его подзадорить, заставить двигаться резче и быстрее. Но куда там. В конце концов, я понял, что ничего не могу сделать, и могу только принимать то, что альфа хочет дать мне, нежно и щедро. От этих мыслей что-то переключилось в голове, какой-то тумблер, и я со вздохом расслабился, почти повисая на руке, которая по-прежнему крепко меня обнимала поперек груди.

Откуда-то я знал, что впервые настолько пассивен в постели, впервые могу только соглашаться с тем, что мне хотят дать. Это одновременно и расслабляло, и заставляло чувствовать происходящее намного острее, всем телом, каждой клеточкой.

Ладонь на моем члене, которая до этого аккуратно и бережно гладила ствол, сжалась, внутрь толкнулся узел – от распирающего болезненного ощущения на глазах выступили слезы. Он порвет меня сейчас, если двинется слишком резко. Альфа за моей спиной тяжело задышал, сжал меня сильнее, ласково лизнул загривок. Я подался назад, пережидая острую короткую вспышку, зубы альфы сжались на моем плече, и я с криком кончил.

Когда я пришел в себя, ощущения были странными. Я уже не был возбужден и отчетливо ощущал бедром влагу спермы, которую оставил на одеяле, но чувствительность кожи будто выкрутили на максимум, а мозги как будто превратились в восторженный розовый кисель.

Член альфы все еще был внутри, узел, который не спадет еще долго, надежно связывал нас вместе: вздумай я вырываться сейчас, скорее покалечусь, чем правда смогу освободиться. И почему я об этом думаю? Я притерся к альфе поближе и вытянул шею, выставляя напоказ ароматическую железу, которая таилась под кожей и, я надеялся, сводила альфу с ума. Давай, кусай. Ты в прошлый раз прихватил плечо, это не то. Надо в шею, чтобы оставить метку.

Ощутив кожей ласковые губы, я восторженно заскулил, дернулся, ожидая укола боли от зубов, но альфа уже отстранился и поцеловал меня за ухом.

– Рано, – тихо засмеялся он и опять поцеловал.

Что? Это кому рано? Вырвавшийся из горла звук прозвучал капризно, и альфа погладил меня по голове, а потом скользнул ладонью ниже, касаясь шеи, плеча, бока и задницы – как будто хотел охватить меня всего.

– Спи.

И я расслабился. Как я мог поспорить? Альфа знает лучше. Сознание вдруг куда-то уплыло, я и задремал, так и не дождавшись, когда спадет узел. Мне было хорошо и спокойно.

В ту ночь мы вязались еще два раза. Я засыпал, абсолютно опустошенный, с успокаивающей тяжестью узла внутри, и просыпался в руках альфы, наслаждаясь покоем и безопасностью. Где-то за пределами свитого нами теплого кокона проходили часы, но это не имело значения – я едва ли замечал цвет постельного белья, на котором лежал. Светлое? Темно-зеленое? Алое?

Важны были только прикосновения рук, ткнувшийся в бедро член, однозначно дающий понять, что будет дальше, потом – глубокие толчки внутри и запечатывающий меня узел. Каждый раз это ощущалось совершенно на грани, как прыжок с тарзанкой, когда какой-то частью сознания боишься расшибиться о землю, но все равно знаешь, что все будет хорошо.

Нежась в крепких руках, я бы бормотал, наверное, что-то о влюбленности, если бы мог вспомнить хоть слово.

В какой момент нега вдруг начала отступать, я не запомнил. Просто открыл глаза и поморщился. Во рту сухо, на теле как будто играли в футбол, задница саднит. На плечо что-то давит.

Проморгавшись, я едва не застонал: ну почему это опять не сон? В третий раз просыпаюсь в выделенной мне в особняке Дмитрия Олеговича спальне, и в третий раз убеждаюсь, что это все взаправду.