Саша Вуже - (Не) люблю двоих

Можно ли построить счастливые отношения с мужчиной? А с двумя? А если эти двое на дух друг друга не переносят?

Меня зовут Гоша, и я влип.

Когда-нибудь этими словами я начну мемуары или первое видео на своем канале, а сейчас мне просто хочется, чтобы наш треугольник, шаткий, вечно заваливающийся то на один, то на другой угол, просуществовал как можно дольше.

– Прогнись, – говорит мне Вик, кладя ладонь между лопаток.

Руки у него нежные. Нежные, как вода, которая льется из душа, прохладные, твердые, шершавые из-за всех тех железок, которые Вик ежедневно таскает в спортзале.

Я закрываю глаза, утыкаюсь лбом в кафель и глубоко вдыхаю, расслабляясь. Чертова командировка: целая неделя в гостинице, соскучился, как собака, замерз, задолбался, не ел ничего, кроме шаурмы и гамбургеров, потому что терпеть не могу рестораны и готовить.

Хорошо хоть Вик оказался дома. Встретил на пороге, одетый в ярко-красный фартук и мягкие домашние штаны, окинул меня взглядом и поджал губы. Еще бы, ничего хорошего он не увидел: красный от холода нос, промокшая от дождя куртка, губы трясутся, ботинки все в грязи изгвазданные. Я и в лучшие-то времена тянул максимум на троечку: обычный парень с серыми волосами и серыми глазами, ну разве что стройный, а сейчас, наверное, вообще по шкале ебабельности в минус ушел.

То ли дело Вик: ожившая мечта из какого-нибудь журнала для геев. Гора мускулов, буквально, гора. Смуглый, кареглазый, с поднятыми вверх волосами и аккуратной щетиной. По этой щетине в командировке я скучал особенно сильно: она волшебно ощущалась на тех частях тела, о которых не принято говорить вслух.

– Голодный? – спросил Вик, когда я поставил чемодан на пол. Я покачал головой. – Тогда в душ.

В этом был весь Вик. Надежный, обстоятельный, как все скалы мира вместе взятые. Голодного – накормит, холодного – согреет, беспорядок – уберет. Такого легко представить хозяином большого поместья из каких-нибудь старых книжек. Впрочем, айти-компания, где Вик работает заместителем директора, это ведь тоже в каком-то роде хозяйство, только уж очень беспокойное.

Как же я по нему скучал. Понимаю это, выгибаясь сильнее, ловя прикосновения к животу, к бокам, к груди, к шее, даже в воде чувствуя фантом запаха его кожи. Вик не нежничает особо, он не умеет быть нежным, впрочем, изощренно жестким он тоже не бывает, он просто – такой. Самый лучший.

Гладит меня по телу мыльными руками, все чаще скользит пальцами в расселину между ягодицами, толкается внутрь самыми кончиками

– Нам не стоит этого делать, – произношу я, но кого и когда в этом доме волновало мое мнение.

Один палец уже внутри, вторая рука Вика тянет меня за волосы, заставляя запрокинуть голову, и я замираю, подаюсь назад, подставляюсь. Всегда теряю от Вика голову, с самого первого раза, и мне кажется, это вряд ли когда-нибудь изменится.

Три пальца – это уже почти больно, из смазки у нас есть одно только мыло, но мне уже без разницы. Хочется остро, резко, обжигающе, чтобы это чувство ударило разом по всем нервным окончаниям, прошибло меня всего, от пяток до макушки, до самой последней внутренней микросхемы. Показало, что я дома.

Наконец хватка на волосах становится сильнее, в задницу толкается головка члена, и это ощущается так, как я себе и представлял, совершенно за гранью. Вик большой, он буквально распирает меня изнутри, но это настолько приятное, настолько нужное и желанное ощущение, что я почти готов заплакать от удовольствия. С губ срывается не стон даже, а жалобный скулеж, Вик вторит ему, мы двигаемся синхронно навстречу друг другу, и тут в кабинку душа врывается поток холодного воздуха.

– Так, так, так, – ехидно произносит голос, едва ли более теплый. – Развлекаетесь?

Внутри все как будто переворачивается. Я замираю, и Вик замирает тоже.

Даже сейчас, уткнувшись лбом в стену, я могу без труда представить того, кто вошел в душ. Светлые волосы до плеч, карие глаза под густыми темными бровями и странно уязвимые, тонкие ключицы. Обычно Артур, наш третий угол, носит очки в тяжелой роговой оправе, но сейчас он наверняка без них, а потому выглядит особенно беззащитно. Опасная иллюзия. Артур – это акула, всегда готовая сожрать зазевавшуюся рыбешку хоть в бизнесе, хоть дома. Он жестокий и холодный – в этом его суть.

Дверь душевой кабинки закрывается, и моего плеча касаются холодные пальцы. Артур поворачивает меня к себе, взяв за волосы, и цокает языком: