Джон Толкин - Властелин Колец - Две Крепости

— Хозяин! Хозяин! — воскликнул Сэм. Он шел за Фродо, держа наготове свой меч. — Звезды и слава! Эльфы сочинили бы об этом песню, если бы только узнали! Я хочу жить, чтобы рассказать им об этом и услышать их песню. Но не ходите туда, хозяин! Не ходите к логову! Попытаемся выбраться из этой подлой норы!

Они повернули назад и вначале пошли, а потом побежали. С каждым их шагом запах логова ослабевал и сила возвращалась в их тела. Пол туннеля круто поднимался. Но ненависть подземного логова летела за ними, немного ослепшая, но непобежденная, жаждущая смерти. Навстречу им подул холодный ветер. Отверстие, конец туннеля — и вот он перед ними. Тяжело дыша, стремясь поскорее добраться до открытого места, они бежали вперед — и, в изумлении попятившись, остановились. Выход был закрыт какой-то преградой, но не из камня — вначале она казалась мягкой и слегка поддающейся, но на самом деле была непроницаемой: воздух проходил сквозь нее, но свет — нет. Они попытались прорваться, но были отброшены назад.

Подняв фиал, Фродо посмотрел вперед и увидел серость, которую не могло пробить или осветить сияние звездного сосуда. Поперек туннеля была натянута обширная паутина, похожая на работу паука, но гораздо более густая, и каждая паутинка была толщиной с веревку.

Сэм угрюмо рассмеялся.

— Паутина! — воскликнул он. — Только и всего? Паутина! Значит, это паук.

В ярости он ударил по ближайшей нити мечом, но не смог перерубить ее. Она немного поддалась, но потом распрямилась, как натянутая тетива, и отбросила меч и державшую его руку. Трижды Сэм бил изо всей силы, и наконец одна-единственная прядка из всех бесчисленных прядей щелкнула, лопнула и свилась в воздухе. Один конец ее ударил Сэма по руке, и тот закричал от боли и поднес руку ко рту.

— Потребуется много дней, чтобы очистить дорогу таким образом, — сказал он. — Что же делать? Глаза не вернулись?

— Нет, пока не видно, — ответил Фродо. — Но я по-прежнему чувствую, что они смотрят на меня или думают обо мне — может быть, составляют новый план. Если этот свет ослабеет, они быстро окажутся здесь.

— Пойманы в самом конце! — горько сказал Сэм; гнев победил в нем усталость и отчаяние. — Птенцы в гнезде. Пусть проклятие Фарамира падет на Голлума, и побыстрее!

— Это теперь нам не поможет, — заметил Фродо. — Посмотрим, что может сделать Жало. Это эльфийский клинок. В темных долинах Белерианда, где он был выкован, висели паутины ужаса. А ты будь начеку и смотри назад. Вот, возьми звездный сосуд. И не бойся. Держи его высоко и карауль.

Фродо подошел к огромной серой сети, размахнулся, нанес свистящий удар по целой пряди нитей и тут же отступил. Голубое сверкающее лезвие прорезало их: как трава под косой, они дернулись и повисли, покачиваясь. Появилось большое отверстие.

Удар за ударом наносил он, пока вся сеть в пределах его досягаемости не была разрублена и концы ее висели, покачиваясь как бы от легкого ветерка. Ловушка была разорвана.

— Идем! — воскликнул Фродо. — Вперед!

Дикая радость спасения из самого отчаянного положения неожиданно заполнила его разум. Голова его закружилась как от глотка крепкого вина. Он подпрыгнул и закричал.

Темная земля показалась ему светлой, когда взгляд его вырвался из подземной ночи. Большие столбы дыма поднимались и становились тоньше, проходил последний час унылого дня; красное зарево Мордора превратилось в унылую полумглу. Но Фродо казалось, что он смотрит на утро неожиданной надежды. Он почти достиг вершины стены. Осталось немного. И ущелье Кирит-Унгол тянулось перед ним зазубриной в черноте хребта, и скальные рога возвышались с обеих сторон его. Короткий переход — и они останутся позади!

— Тропа, Сэм! — воскликнул он, не замечая, что голос его, вырвавшись из удушающей атмосферы туннеля, звенит резко и чисто. — Тропа! Беги, беги, и мы вырвемся, прежде чем кто-нибудь сумеет остановить нас!

Сэм шел за ним так быстро, как только позволяли ноги; но радуясь свободе, он был беспокоен и все время оглядывался назад, на темную арку туннеля, опасаясь увидеть глаза или какую-нибудь невообразимую фигуру, преследующую их. Слишком мало он и его хозяин знали о коварстве Шелоб. У нее было много выходов из логова.

Здесь жила она долгие века, злая тварь в облике паука, одно из тех чудовищ, что обитали в земле эльфов на Западе, которая сейчас затоплена Морем. С такими чудовищами сражался Берен в горах Ужаса в Дориате, прежде чем встретился с Лутиен на зеленой лужайке, поросшей болиголовом и освещенной лунным светом, давным-давно. Как появилась здесь Шелоб, как спаслась, неведомо, потому что мало сказаний дошло из Темных лет. Но она была здесь до Саурона и до первых камней Барад-Дура; она не служила никому, только себе, пила кровь эльфов и людей, раздувалась и жирела от своих бесконечных пиров, плела повсюду свои сети. Все живые существа были ее пищей. Далеко разбросала она свое отродье — выродков от встреч с собственным потомством, которых она потом убивала; ее отпрыски пробирались от ущелья к ущелью от Эфел-Дуата на Востоке до Дол-Гулдура и крепостей Чернолесья. Но никто не мог соперничать с ней, Шелоб Великой, последним порождением Унголианти, созданным на горе несчастному миру.