Сабаа Тахир - Уголек в пепле

Он рассказывал долго, и его слова сплетались перед моими мысленным взором в целую жизнь, жизнь темноволосого ребенка с любопытными глазами, который сбегал с уроков ради приключений, который с нетерпением ждал на краю лагеря мужчин племени, возвращающихся с рынка, где они торговали. Я видела мальчика, который дрался со своим сводным братом и уже в следующую минуту хохотал вместе с ним. Видела ребенка, не знавшего страха, пока Пророк не пришел за ним и не швырнул в мир, которым правит страх. Но для Пророков этот ребенок мог быть и Дарином. Мог быть и мною.

Элиас замолчал, и будто теплая золотая дымка наполнила комнату. Он обладал умением сказительниц к плетению словес. Я смотрела на него и удивлялась, что вижу не мальчика, а мужчину, каким он стал. Маску. Претендента. Врага.

— Я утомил тебя, — сказал он.

— Нет. Совсем нет. Ты… ты был как я. Ты был ребенком. Нормальным ребенком. И у тебя это отняли.

— Тебя это волнует?

— Ну, теперь мне сложнее будет ненавидеть тебя.

— Увидеть во враге человека — это главный ночной кошмар генерала.

— Пророки привели тебя в Блэклиф. Как это произошло?

На этот раз пауза затянулась, покрывшись тяжелым налетом хорошо забытых воспоминаний.

— Это случилось осенью — Пророки всегда собирают новый призыв в то время, когда ветры пустыни самые сильные. В ночь, когда они пришли, в лагере Саифа царила радость. Наш вождь вернулся после удачной торговли, обеспечив нас новой одеждой, обувью и даже книгами. Повара забили и зажарили двух гусей. Били барабаны, девушки пели, мама Рила несколько часов кряду рассказывала свои истории.

Мы праздновали ночью, затем все уснули. Только я не спал. У меня возникло странное чувство, будто вокруг надвигалась тьма. Я заметил, как тени окружали лагерь. Я выглянул из фургончика, в котором мы жили, и увидел этого… этого человека. Черные одежды, красные глаза и бесцветная кожа. Пророк. Он назвал мое имя. Помню, я подумал тогда, что он, должно быть, отчасти рептилия, потому что вместо голоса у него выходило шипение. Вот так все и случилось. Меня приковали к Империи. Я был избран.

— Ты боялся?

— Я был в ужасе. Я знал, что он пришел забрать меня. Только не знал, куда и зачем. Они привели меня в Блэклиф. Остригли волосы, забрали одежду и посадили в загон за стеной школы вместе с другими детьми для выбраковки. Раз в день солдаты бросали нам черствый хлеб и вяленое мясо, но тогда я был слишком мал и еды мне почти не доставалось. К полудню третьего дня я думал, что умру. Поэтому выскользнул из загона и украл еду у стражников. Я поделился добычей с другим ребенком, который в это время стоял настороже. Ну… — Элиас посмотрел задумчиво, — я говорю — поделился, но на самом деле она съела почти все. В любом случае, спустя семь дней Пророки открыли загон и тем из нас, кто остался жив, сказали, что если мы будем бороться, то станем стражами Империи, а если нет — умрем.

Я могла себе это представить. Маленькие бездыханные тела тех, кто не выжил. Страх в глазах тех, кто остался жив. Витуриус — ребенок, испуганный и голодный, не желавший умирать.

— Ты выжил.

— Лучше бы нет. Если бы ты видела Третье Испытание… если бы знала, что я сделал… — он натирал одно и то же пятно на клинке снова и снова.

— Что случилось? — спросила я тихо.

Элиас долго молчал, и я решила, что разозлила его, что переступила черту. Но затем он стал рассказывать, часто замолкая. Его голос становился то надломленным, то бесцветным. И все это время он продолжал заниматься мечом, начищая его до блеска. Затем прошелся точильным камнем по клинку, пока тот не засверкал. Закончив свой рассказ, он повесил мечи на стену. В свете огня я увидела на его маске дорожки слез и теперь понимала, почему он дрожал, когда вошел, почему его глаза были как у привидения.

— Так что видишь, — сказал он, — я такой же маска, как и тот, который убил твоих родных. Я такой же, как Маркус. На самом деле даже хуже, потому что те люди считают, что убивать — это их долг. А я думаю иначе, но все же сделал это.

— Пророки не предоставили тебе выбора. Ты не мог найти Аквиллу до конца Испытания, и если бы не сражался, ты бы умер.

— Значит, я должен был умереть.

— Нэн всегда говорила, что надежда длится столько же, сколько жизнь. Если бы ты отказался выполнять приказ, твои люди умерли бы немедленно — от рук Пророков или от взвода Аквиллы. Не забывай. Она выбрала жизнь для себя и своих людей. И так и эдак ты винил бы себя. И так и эдак люди, за которых ты переживаешь, пострадали бы.