Дарья Беляева: Крысиный волк

— Не переживай, — сказала Яуди. — Ты мыла посуду и готовила еду. Я даже подумывала оставить тебя навсегда.

Голос у Яуди был монотонный и чуть гнусавый, от того все, что она говорила приобретало легкий оттенок сарказма.

— Мне с тобой так повезло, — сказала Амти совершенно искреннее.

— Ну да, — кивнула Яуди. — Типа того. Мне с тобой — не очень, вдруг меня из-за тебя посадят или даже расстреляют. Хотя, наверное, ты в этом случае будешь радостно и зловеще смеяться, ты же Инкарни.

Амти насупилась, хотела было сказать, что Яуди не знает Инкарни, но промолчала. Амти была Инкарни, но, в конце концов, и она не могла сказать, что знает их. И что знает себя саму.

— Шацар, — сказала Яуди, наблюдая за рекламой антидепрессантов, которую без конца крутили после полуночи. — Выступал.

— А. Я не смотрю телевизор.

На экране счастливая молодая женщина протягивала раскрытую ладонь, на которой как птенцы в гнезде притаились две жизнерадостно желтые таблетки. Амти не хотела смотреть телевизор, не хотела видеть Шацара. В конце концов, она достаточно смотрела на него ночами.

— Что говорил? — добавила Амти из вежливости.

— Что акция твоих друзей — уловка для того, чтобы отвлечь нас от готовящихся террористических атак. В городе введен режим повышенной безопасности. Инкарни, сказал Шацар, пытаются отвлечь нас от своих планов, они никогда не оступятся.

И тут Амти взорвалась, почти вскрикнула:

— Да как люди могут этому верить?! Как?!

Яуди посмотрела на нее со своим неповторимым спокойствием, фыркнула. Амти понимала, что у нее нет ответа на этот вопрос. Наверное, ни у кого не было. Шацар не владел магией, способной запудрить мозги миллионам людей. Шацар просто пообещал им безопасность после страшной войны, а теперь — теперь они привыкли ненавидеть и бояться, они научили этому своих детей.

Амти ведь и сама когда-то была такой.

— Я к тому, — закончила Яуди после паузы. — Что лучше бы вам всем убираться отсюда в то место, где вы прячетесь.

— Во Двор.

Яуди повела плечом, будто ей в один момент стало зябко, сказала:

— Ты слишком спокойно говоришь обо всем этом мне. Откуда ты знаешь, может я Пес Мира под прикрытием?

Амти облизнула губы, не зная, что ответить, взяла из пачки Яуди сигарету и закурила.

— Я видела тебя во сне до того, как мы познакомились, — сказала Амти. — Тебя и Шайху. Я тебе доверяю.

— Ну-ну. Я бы учитывала все возможности.

Горький дым проник внутрь, но Амти не захотелось кашлять. Реклама сменилась ночными новостями. Диктор, совсем еще юная девушка с серьезным лицом, вновь рассказывала о взломе телеэфира и уловках коварных Инкарни. Амти отстраненно подумала, что эта девушка, наверное, в первый раз ведет новости, потому ей и доверили ночную передачу, которую смотрит куда меньше людей.

Особенно очевидно это стало, когда девушка поджала губы и голос ее чуть скакнул вверх.

— Известие о пропаже двенадцатилетней Астии из Гирсу не единственная печальная новость за неделю. Шестнадцатилетняя Имни и ее восьмилетняя сестра пропали в Столице вчера ночью. Псы Мира делают все, чтобы найти пропавших девочек. Источники, близкие к расследованию утверждают, что есть шанс найти жертв живыми. Судя по всему, в городах нашей Родины действует опасный преступник. Пока у Псов Мира нет доказательств, связывающих похищения девочек и взлом эфира, однако…

Яуди повернулась к Амти, она сказала:

— Ну, все. Вам конец.

И в ее вечно монотонном голосе на секунду послышалось волнение. Амти и сама понимала, что всех собак, в прямом и переносном смысле, теперь спустят на них. Сюжет новостей сменился, теперь показывали Шацара, сидевшего за столом и слушавшего доклад кого-то из министров. Амти смотрела в непроницаемые, будто лишенные всякого присутствия души, глаза Шацара и думала: Может это ты убиваешь девочек, больной ты ублюдок?

Амти одновременно видела на экране политика, недосягаемого, строго одетого, являвшегося лишь картинкой на экране. Но при этом Амти видела и маленького мальчика, не желавшего говорить, маленького мальчика из чудовищного детства Шацара, маленького мальчика целыми днями читавшего и чертившего, не знавшего иной жизни, чем жизнь в доме на маяке. Амти видела маленького мальчика, но видела и мужчину, который был с ней, который оставил ей укусы на шее и синяки на бедрах, и томительную боль внизу живота. Картинка будто троилась в глазах — Шацар был символом государства, символом власти и страха, был одиноким ребенком в жутком, красивом доме, был ее любовником, пусть всего на пару часов. Амти схватила пульт и выключила телевизор. Они с Яуди остались в полной темноте.